В 1913 году побывал у старца Нектария Василий Васильевич Щустин, в будущем протоиерей (тридцать лет служил он в эмиграции, в Алжире), а тогда студент Электротехнического института в Петербурге. С лета 1910 года он был чадом старца Варсонофия, женился по его благословению и вот приехал уже после того, как старец Варсонофий преставился ко Господу и был похоронен в Оптиной.
«Мы отслужили панихиду, — вспоминал он, — поплакали, погоревали и спрашиваем служившего иеромонаха: «Кто теперь старчествует?» — «Отец Нектарий», — ответил тот. Тут-то я и понял, почему отец Варсонофий послал меня к отцу Нектарию, чтобы я с ним познакомился поближе, он уже заранее указал мне, кто должен мною руководить после его смерти. Мы решили после обеда пойти к нему. Все на нас с любопытством смотрели, так как весть о нашей особенной свадьбе разнеслась по Оптиной. Это ведь было предсмертное благословение батюшки. Итак, в три часа мы пошли по знакомой дорожке в скит. Отец Нектарий занимал помещение отца Иосифа с правой стороны от ворот. Мы с женой разделились: она пошла к крылечку снаружи скитских стен, а я прошел внутрь скита. Келейник, увидав меня, узнал. Он был раньше келейником у старца Иосифа. Он тотчас же доложил батюшке. Батюшка вышел минут через десять с веселой улыбкой на лице.
Отец Нектарий в противоположность отцу Варсонофию был небольшого роста, согбенный, с небольшой клинообразной бородкой, худой, с постоянно плачущими глазами. Поэтому у него в руках был платок, который он уголком прикладывал к глазам. Батюшка благословил меня и пригласил за собой. Провел он меня в исповедальную комнату, а там я уже увидел мою супругу, она встала и подошла ко мне, а батюшка поклонился нам в пояс и сказал:
— Вот радость, вот радость. Я был скорбен и уныл, а теперь радостен (и его лицо сияло детской улыбкой). Ну как же теперь мне вас принимать? Вот садитесь рядышком на диванчик, — и батюшка сел напротив. — Ведь нас благословил великий старец… Старец Варсонофий настолько великий, что я его и кончика ноготка на мизинце не стою. Из блестящего военного в одну ночь, по благословению Божию, сделался он великим старцем. Теперь только, после его смерти, могу рассказать это дивное его обращение, которое он держал в тайне.
И отец Нектарий рассказал историю обращения отца Варсонофия.
— Вот как велик был старец Варсонофий! И удивительно был батюшка смиренный и послушный. Как-то он, будучи послушником, шел мимо моего крылечка, я ему и говорю в шуточку: «Жить тебе осталось ровно двадцать лет». Я ему говорил в шуточку, а он послушался и ровно через двадцать лет в тот же день, 4 апреля, и скончался. Вот какого великого послушания он был.
Перед такой силой отца Нектария меня невольно передернула дрожь. А он продолжал:
— И в своих молитвах поминайте «блаженного схиархимандрита Варсонофия». Но только три года поминайте его блаженным, а потом прямо «схиархимандрита Варсонофия». Сейчас он среди блаженных… Ищите во всем великого смысла. Все события, которые происходят вокруг нас и с нами, имеют свой смысл. Ничего без причины не бывает… Вот для меня великая радость — это ваше посещение. Я был скорбен и уныл. Всё приходят люди с горестями и страданиями, а вы имеете столько радости. Это посещение Ангела… Сейчас у меня много посетителей, я не могу вас как следует принять. Идите сейчас домой и приходите к шести часам вечера…
Когда отзвонили ко всенощной, я с женой отправился в скит. Дверь в дом старца была заперта. Я постучал, и открыл ее мне сам отец Нектарий. Потом он впустил жену и посадил нас опять вместе в исповедальной комнате.
— Пришли ко мне молодые, и я, как хозяин, должен вас встретить по вашему обычаю. Посидите здесь немножко.
Сказав это, старец удалился. Через некоторое время он несет на подносе два бокала с темной жидкостью. Поднес, остановился и, поклонившись нам, сказал:
— Поздравляю вас с бракосочетанием, предлагаю вам выпить во здравие.
Мы с недоумением смотрели на старца. Потом взяли бокалы, чокнулись и стали пить. Но, пригубив, я тотчас же остановился, и моя жена также. Оказалось, что в бокалах была страшная горечь. Я говорю батюшке: «Горько», — и моя жена также отвернулась. И вдруг это самое, мною произнесенное слово горько меня ошеломило и я представил, как на свадебных обедах кричат «Горько», и я рассмеялся. И батюшка прочитал мои мысли и смеется.
— Но, — говорит, — хотя и горько, а вы должны выпить. Все, что я делаю, вы замечайте, оно имеет скрытый смысл, который вы должны постигнуть, а теперь пейте.