8 августа. Опять я в хибарке отца Нектария, уже прихожу сегодня в третий раз — и все батюшка не принимает! Почему же это? Народу много, одни приходят, другие уходят. Сижу и думаю: «Батюшка отец Анатолий, к тебе я ехала, тебя нет, и ничего я не добьюсь». Состояние ужасное. Сижу долго-долго… народу уже мало, исповедники разошлись. Батюшка выходил уже несколько раз на общее благословение, но я все никак не могу к нему попасть! Наконец, уже в десять часов, нас осталось семь человек, батюшка вышел и сказал: «Благословение вам на сон грядущий», — надо было уходить. На меня нашло такое отчаяние: «Ну что же делать? Ведь и домой нужно уже ехать». Батюшка заволновался, что темно нам будет идти, принес нам фонарик; я передала некоторые поручения отца Адриана — его иерейский крест, чтобы батюшка поносил, просфору и письмо. Батюшка поблагодарил и благословил. Я почувствовала покой.
9 августа. Была у обедни, потом в келлии покойного отца Анатолия, наконец сижу в хибарке отца Нектария. Сижу, сижу, и всё даром, батюшка не принимает. Берет смущение… Бьет десять часов, выходит батюшка, благословляет всех молча, а мне вдруг говорит: «Ну что ж, опоздала к отцу Анатолию, пеняй на себя, а что же ты пришла к моему недостоинству? Он был великий старец, а я только земнородный». Господи, думаю, как же это батюшка почувствовал мои сомнения… Говорю: «Батюшка, примите меня!» Улыбается. Уходя к себе, говорит: «Ты подожди, вот если она уступит, то приму тебя». Лидия Васильевна (Защук), конечно, не уступает и идет к батюшке, он поворачивается и говорит мне: «Ты подожди, я сейчас». Ждем, нас осталось только двое: я и еще одна послушница Лиза из монастыря «Отрада и Утешение».
10 августа. Сижу опять в хибарке… Уже пять часов, сил больше нет… Вдруг выходит келейник и зовет меня. Господи, неужели? Страх, что ведь я больше не попаду уже к батюшке, что надо ничего не забыть, что надо исполнить все поручения отца Адриана. Вхожу в комнату с трепетом. Батюшки нет; в комнате полумрак, горит лампада перед образом Божией Матери «Скоропослушница». Проходит некоторое время, я немного успокаиваюсь… Входит батюшка: «Ну что же ты, матушка, опоздала к своему старцу отцу Анатолию? Он ведь писал тебе, а ты не ехала. — Откуда он знает, что писал? — Сама виновата. Я ведь только еще начинаю, сам скорблю, что потерял своего духовного отца, а ты ко мне! Ты бы ехала в Киев, ведь у вас много духовных лиц: пятьдесят два епископа». Я уже не в силах сдержаться и начинаю плакать. Батюшка гладит ласково по голове, усаживает и говорит: «Ну, ну, рассказывай». Сразу так хорошо стало. Говорю, что не знаю, с чего начать: говорить ли свое или поручения отца Адриана? Батюшка мне строго говорит: «Раз приехала, говори свое, а твой отец Адриан сам захочет — так приедет, а не тебя будет посылать». Говорили долго-долго, батюшка так участливо расспрашивал, и все, что мучило, что казалось горьким, обидным, вдруг стало таким неважным, таким легко переносимым. Чувствуется какая-то радость и любовь к батюшке. Келейник стучит и докладывает, что какая-то женщина торопится в Сухиничи, просит ее принять; батюшка разрешает, и она входит. Неужели мне уходить? Батюшка поворачивается и говорит мне: «На вот, почитай мне письма». Распечатывает и дает: «Ты разбери, а я сейчас». Уходит с женщиной. Я сижу, разобрала письма, очень безграмотные. Батюшки нет. Я беру книгу со стола, «Письма отца Амвросия», и перелистываю, попадается письмо, которое подходит к вопросам отца Адриана, заданным батюшке: «А если бы по какому-нибудь случаю начались разговоры о Церкви, особенно же о предложении каких-либо перемен в ней и нововведений, тогда должно говорить истину». Как странно, что мне открылось именно это место! Входит батюшка, я слышу, как он отправляет женщину исповедываться к какому-то иеромонаху, потом подходит ко мне и спрашивает: «Ты что это?» Говорю, что читала, и спрашиваю, где можно купить такую книгу. «Да тебе зачем? Ведь это письма отца Амвросия к мирянам, потом собранные. Ты вот пособирай все письма, что твой батюшка получает, мы их с тобой издадим и озаглавим: «Письма к досточтимому иерею Адриану», — ведь получает он письма?» — «Получает». — «А ты собирай». Улыбается, но чувствуется такая ласка и любовь. Вдруг берет книгу и заставляет читать вслух то же письмо, которое мне сразу открылось. Читаю от начала до конца. Батюшка встает и говорит мне: «Помоги мне, а то мне все некогда, возьми это письмо, вот тебе бумага, чернила, перо; перепиши все от начала до конца и сейчас же мне принеси. Вот пойди туда, к окошечку». Иду, батюшка за мной, усаживает меня. Кончаю переписывать и, когда у батюшки освободилось, храбро иду к нему: «Батюшка, переписала». — «Ну и умница, вот ты теперь еще напиши: «Копия», а тогда наше недостоинство подпишется, ты отвезешь своему батюшке отцу Адриану и скажешь, что это мы с тобой ему написали».