Ответа не последовало, но стрельба прекратилась. Перед нами был большой и крепкий дом, пусть и потрепанный временем. Окна были наглухо закрыты ставнями, я не видел за ними света, как не видел и хозяина дома. Пришлось довериться другим своим чувствам.
- Он возле среднего окна. Насторожен, но не напуган.
- Леонид Викторович, ну хватит уже, вы же взрослый человек! Уберите эту пукалку! Нельзя так гостей встречать! Я звонила вам, мы разговаривали, вас должны были предупредить...
- Лолита? - из дома достался хриплый, усталый голос. - А с тобой кто?
- А вы сами посмотрите! Друг!
Друг? Ну нет, после того, как мне выстрелили прямо в грудь, я максимум приятель!
Островский больше не стрелял. Скрипнула дверь, к нам с лаем кинулась собака - большая светлая дворняга. Как и многие животные, она не рискнула кидаться на меня, лаяла с почтительного расстояния, но довольно решительно. А пятью минутами позже появился ее хозяин.
От Литы, которая первая связалась с ним, я знал, что Островский не стар - ему около шестидесяти лет. Однако к нам направлялся высушенный, скрученный старик. В его фигуре еще можно было угадать следы былой силы и здоровья, но все это казалось бесконечно далеким и окончательно забытым. Волосы его почти полностью поседели, один глаз закрыла мутная пленка, второй подслеповато присматривался ко мне.
Когда старик наконец рассмотрел мое лицо, он отступил на шаг назад, уронил ружье.
- Володя... - едва слышно прошептал он. - Неужели... ты жив?
Я не стал исправлять его, промолчала и Лита. Мы позволили ему догадаться обо всем самому.
И он, конечно же, понял. Достаточно было посмотреть на броню, покрывавшую мое тело, на шипы, на мои ступни. В целом, строение скелета у меня вполне человеческое, и только ступни, как выразился Женька, «в стиле тираннозавра». Сходство и правда есть, только сомневаюсь, что у тираннозавра были перепонки между пальцами.
Островский побледнел еще больше, его загорелая кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Старик бы упал, но Лита успела поддержать его. К моей смотрительнице тут же кинулась собака, но я откинул животину к забору одним уверенным пинком.
- Думаю, нам лучше пройти внутрь, - мягко предложила девушка. - Темнеет! Кароль, пожалуйста, запри ворота, Петровича и компанию ждать не приходится.
Пока я выполнял поручение, они скрылись в доме. Да, хороший у дядьки забор, многое выдержит. По дороге к дому я обратил внимание на грядки с пробившимися ростками, на загон для животных... видимо, Островский обосновался здесь надолго.
В доме было светло - выяснилось, что здесь есть электричество, источником которого служил бензиновый аккумулятор. Островский, несколько успокоившийся, сидел в потертом кресле, Лита возилась с чайником.
- Значит, ты и есть тот самый Кароль, - старик окинул меня мрачным взглядом.
Я кивнул, присаживаясь на пол - мебель в доме была слишком ветхой для моего веса. Островский взял со стола очки и теперь разглядывал меня уже вооруженным глазом. Он не спешил начинать разговор, я тоже молчал. Честно говоря, мне было немного страшно наконец узнать правду.
Лита принесла из кухни поднос с чайником и двумя жестяными кружками, разлила чай. Девушке предстояло выполнять роль посредника, и она это знала.
- Леонид Витальевич, мы вас искали.
- Да уж догадываюсь, что не просто мимо проезжали и решили заглянуть! Вы от кого?
- Мы от себя. Кароль...
- Я хочу знать, кто я такой, - перебил я. Это было не совсем вежливо, но Лита не стала обижаться. - В чем была суть проекта? Где доктор Стрелов нашел нас? Кто такие Ева и Эльза? От кого вы скрываетесь?
- Многовато вопросов для того, кого я сюда не звал.
Я глубоко вдохнул, чтобы успокоить зарождающееся раздражение. Его можно понять, он загнан в угол... Не нужно провоцировать ссору.
- Послушайте... Я не знаю, что вам пришлось пережить. Но я знаю, что было со мной... начиная с определенного момента. Я помню себя только с людьми, пойманным. До этого - пустота, - я невольно повысил голос, нахлынули почти забытые обиды и страхи. - Вы знаете, что значит жить в пустоте? Это не «немного памяти». Это не «чуть-чуть воспоминаний». Это ничего. Обрывки, осколки прошлого, сны... Я не могу так, я хочу знать. Только вы можете хоть что-то сказать мне, потому что человек, который знал всю правду, уже мертв.
Островский смотрел на меня; я не отводил взгляд, потому мне нечего было стыдиться. Лита тоже молчала, свернувшись в большом плетеном кресле. Наконец старик откашлялся, покачал головой:
- Ну как же похож-то, а! Кто бы мог подумать? Я ведь никогда тебя не видел... На всех фотографиях, на которые мне позволил взглянуть Володя, ты был в чешуе. Кто бы мог подумать, что сходство так поразительно! И не только внешнее. Хорошо, я отвечу на твои вопросы. Не на все, ведь я и сам знаю не все, но из своих знаний я ничего не скрою. Потому что, в некотором смысле, я тоже виноват. Проект начался не с Володи, а с меня.