Нож рассек потемневшую плоть.
- Что ты видишь? – поинтересовалась Миара.
- Издеваешься? – Миха не сумел скрыть отвращения. Нет, одно дело там убивать в честном бою и вообще… а это – махровый садизм. И главное, магичке он по душе. – Руку надо отнимать.
Её покрывали темные язвы. Где-то они проваливались, и кажется, если тронуть, то расползутся не остатки кожи, но сами мышцы. Если там они вообще остались.
- И то… если воспаление пошло дальше, то, к сожалению.
Миха подумал и в памяти всплыло слово из курса медподготовки.
- Сепсис. Заражение крови. Без антибиотиков не спасти.
- Без чего? – заинтересовалась Миара.
- Антибиотики… такое вещество, которое убивает бактерии.
Миара приподняла бровь, всем видом показывая, что ждет пояснений.
- Это… это такие крохотные существа. Одноклеточные. Они живут повсюду. И в ранах заводятся. В ранах они плохие. Пожирают плоть, выделяют ядовитые вещества, а те попадают в кровь. Ну и так вот… антибиотики этих бактерий убивают.
- Ясно. Потом расскажешь подробнее, - Миара повернулась к раненому. – Ты прав. Видишь…
- Что?
- Он получил ожог. Относительно небольшой. Эй ты!
Как ни странно, но на окрик отозвались.
- Д-да?
- Ожог был?
Мужчина в мятой рубахе неопределенного цвета согнулся.
- Да, госпожа.
- Ты его лечил?
- Да, госпожа, - голос его слегка дрогнул.
- Как?
- Так… небольшой ожог вроде. Вскрыл пузыри, а потом мочой. Господина, - на всякий случай уточнил он. – Всегда так лечили.
- Идиот, - Миара махнула рукой. – Иди…
- С мочой зараза и попала.
- Вот… склонна с тобой согласиться. Смотри, будь рана в не столь запущенном состоянии, я бы просто вскрыла её, почистила и использовала бы некоторые составы, благо, хватает добротных. Потом несколько дней наблюдала бы, но, скорее всего, тем бы и ограничилась. Он молод. Силен. Справился бы.
Мальчишка приоткрыл глаза.
- М-ма…
- Примерещилось, - отозвалась Миара и положила ладонь на лоб. – Однако в силу того, что зараза действительно попала в кровь, этот метод напрочь бесполезен. И ты прав, еще вчера он мог бы отделаться утратой руки. Сегодня…
- Он… он умрет? – подал голос сопровождающий.
- Возможно… но держи его. И крепко. Ирграм, чисти рану. Гной выпускай. Мышцы необходимо будет иссечь.
Упырь кивнул.
Миара же пошевелила пальцами.
- Сейчас я довольно слаба… но, если повезет… ему…
Пальцы слабо светились.
И свечение это расползалось по ладоням, и выше, поднималось к локтю, вот уже охватывая всю руку.
Миара наклонилась и, коснувшись губ губами, выдохнула в них этот кипящий белый свет. И парнишка выгнулся дугой.
- Держи!
Свет расползался. Миха видел эту хрень и… и то, как пятнами пошла кожа. Странно, что неравномерно, но где-то она осталась прежней, а… а под ней медленно проступали русла кровеносных сосудов.
Парень хрипел и изгибался.
А ладонь Миары надавила на грудь.
- Держи крепко! Это больно.
Да уж… кожа на щеке полыхнула и сполза, обнажив черные мышцы, которые на глазах Михи покрылись сизоватой влажной пленкой.
Парень дернулся. Раз. Другой.
И снова забился в судороге.
Он взмахнул рукой, пытаясь оттолкнуть Миху, и заорал.
- Держи! – это Миха крикнул уже тому, второму, что стоял возле стола. И тот, моргнув, навалился на ноги, прижимая их. Парня трясло, его то выгибало, то корежило. Изо рта хлынула то ли кровь, то ли слюна, с ней смешанная.
Он не захлебнулся лишь потому, что Миара ловко повернула голову набок. Так и держала.
Когда судороги стихли, она отступила.
- Его отереть надо. Теплой водой. Чистой тряпкой. Так… настой я, надеюсь, найду. Добавишь в воду. Поить. Много. Даже если не хочет. Травники есть? Завари ромашку, толокнянку и золотую розгу. Поить много. Мочиться будет, старайся, чтобы не на кожу.
Кожи почти не осталось, по всему телу.
Но сейчас парень хотя бы дышал. Да и запаха смерти Миха больше не чувствовал.
- Пока кожа останется голой. Будет больно.
- М-маковое молочко?
- Можешь дать. Когда им больно, они орать начинают, - пожаловалась Миара, пытаясь оттереть измазанные черным пальцы о юбку. Юбка, впрочем, также не отличалась чистотой. А пальцы дрожали. – Идем…
Она развернулась и направилась к выходу из шатра.
Там уже вдохнула холодный вечерний воздух и зажмурилась.
- Это чудо было каким-то… нечудесным с виду.
- Тебе не угодишь, - сказала Миара, не открывая глаз.
- Ладно, извини.
- Ничего. Подобные случаи… я могу попробовать. Поделиться силой.
- Как…
- Нет, иначе. Он мне не родич, да и не любовник, - она фыркнула. – Однако если спать со всеми больными это уже не целительство выйдет. Так что есть иные способы. Не такие эффективные. И сложнее немного. Но тоже работает.
- И он выживет?
- Как повезет. Шанс я дала. Я вытащила заразу. Сожгла её. Если до утра не скончается, можно будет попробовать дальше.
- Дальше?
- А ты как думал? Такое вмешательство всегда опасно. У него теперь повреждены легкие. И почки. Печень. Желудок. Кишечник, полагаю, тоже. Но это все восстановится. Если он будет жить.
- А будет?
Миара пожала плечами.
- Должен. Не зря же я силы тратила. Но ты ведь о другом спрашивал. Так… да, я могу прирастить к телу отсеченную руку. Или ногу. Могу пересадить сердце, почки… печень. Не любую. Лучше всего подходит та, которая от близких родственников. Алефу я вот пересаживала. И Теону как-то пришлось. Могу продлить жизнь. И восстановить отдельные органы. Многое могу, но… это требует сил.
Она сделала вдох и пригладила влажные волосы.
- Много сил. Их хватит… на двоих? Троих? Пятерых? А остальные? Куда проще использовать знания и умения, слегка подкрепляя их силой, чем просто силу.
Наверное, она была права.
- И все-таки хочется чуда, - признался Миха.
- Кому не хочется чуда…
Миара замолчала.
Она стояла, подставив лицо ветру, закрыв глаза, улыбаясь каким-то своим мыслям. Миха просто не мешал. Спешить… а куда им спешить.
Еще бы пожрать кто принес.
И вообще жизнь, кажется, приходит если не в норму, то в её подобие.
Тихий вдох.
И выдох.
- Ты тут?
- Куда я денусь.
- Действительно, - Миара потрогала лицо. – Но… ты думал, что мы дальше делать будем?
- Домой вернемся?
Ирграм все-таки выбрался из шатра. А мелкая девчонка, которая ну никак не могла быть той, которую они искали, ибо дочери императоров выглядеть должны иначе, прилично, увязалась следом. И стоило ему заикнуться, что безопаснее было бы ей в шатре остаться, она лишь глянула.
Так глянуло, что мертвое сердце заныло.
И…
Пускай. Ирграм что? Он должен был привести к девчонке? Он… привел.
К ней. Её. Какая разница?
Главное обжигающее солнце почти скрылось. И пусть даже алый диск его еще виднелся над землей, но наползавшие сумерки принесли облегчение.
И дышалось легче.
И шкуру не жгло.
Ирграм втянул воздух, пронизанный сотнями ароматов. Там, в стороне, ярко горели костры. Дым их мешался с сумерками, делая их более плотными. Но дым этот вонял, как и люди, что собрались вокруг костров. Они держались в стороне, что от Ирграма, что от шатра мертвого господина.
Господина.
Мертвого.
Ирграм нервно облизал губу, сдерживая дрожь. Он сделал. Он сумел. Он…
Идти недалеко. И охраны у шатра больше нет. Беспокойно колотиться сердце, вдруг да… с наемников станется отомстить. Пусть даже не магу, но его имуществу. Но нет. В шатре сумрачно, тихо.
Глаза Ирграма легко привыкают к темноте. Он видит клетки, и человека, что по-прежнему сидит, будто… будто Ирграм и не уходил. Та же поза, те же колени раздвинутые и руки, на них лежащие. Та же невозмутимость, которая, впрочем, пропадает быстро.
- Госпожа! – голос жреца полон незамутненной радости. И от этого становится неловко. Странно. И страннее, что девчонка не спешит подходить.