- Он собирался поговорить с вами.
- О чем?
- Ему хочется получить обещание, что, став ректором, вы назначите его на должность наставника.
Лицо Джего потемнело от гнева, он выругался, но в эту секунду мы услышали, как кто-то постучал изнутри в окно первого этажа. Это был Браун; он поманил нас в дом, и мы вошли в спальню одной из квартир для гостей.
Спальню уже приготовили к приему гостя, в камине пылал огонь, а на столик возле кровати Браун положил несколько книг, я заметил большую Историю нашего колледжа и томик мемуаров о Кембридже восемнадцатого столетия.
- Что это вы тут делаете, Браун? - спросил Джего.
- Проверяю, все ли у нас готово к приему сэра Хораса.
Джего удивился.
- Надо, чтобы здесь было не слишком роскошно, - объяснил ему Браун. - А то вдруг у сэра Хораса сложится неверное представление о колледже? Вдруг он не заметит нашей бедности? Предусмотрительность иногда, знаете ли, очень полезна. Однако позаботиться о благопристойном уюте для нашего гостя тоже не вредно.
- Вам вовсе не пристало заниматься этим, Браун, - резко сказал Джего: уязвленная домогательствами Найтингейла гордость сделала его безрассудно раздражительным. - Нельзя превращать колледж в экзотическую гостиницу для богатеев. Они не достойны того, чтобы мы им прислуживали!
- Только ради бога не разговаривайте так с Кристлом! - торопливо, взволнованно и озабоченно воскликнул Браун. - Я-то человек не обидчивый. Я всегда готов прислушаться к чужому мнению. Но ведь люди бывают разные. Меня не обижают ваши мысли о сэре Хорасе, хотя я уверен, что вы ошибаетесь. Однако, даже если бы вы были правы, я все равно посчитал бы себя обязанным воспользоваться теми возможностями, которые предоставляет нам судьба. - Он дружески улыбнулся Джего. - Кстати, мне хотелось поговорить с вами о других наших возможностях - я имею в виду Найтингейла.
- Мы как раз о нем и говорили, - вставил я.
- Поразительный наглец, - зло сказал Джего.
- Вам надо вести себя очень осмотрительно, - заметил Браун.
- Вот уж кого я ни за что не назначу наставником! - воскликнул Джего.
- Надеюсь, вы не считаете, что ему надо сообщить об этом?
- С удовольствием сообщил бы, - ответил Джего.
- Нельзя, - сказал Браун. - Ваша порядочность не должна его отпугнуть. Помните, что сейчас возмущение, пусть даже и справедливое, непозволительная для нас роскошь.
- К несчастью, большинство из нас далеко не так благоразумны, как вы, мой дорогой друг, - сказал Джего. Он уже почти успокоился и через несколько минут спросил, кого, на наш взгляд, следует назначить наставником. - Я-то думаю, что если мне посчастливится пройти в ректоры, то эту должность надо будет предоставить Гетлифу, - скатал он. Браун предположил, что Гетлиф откажется работать наставником (он всегда необычайно убедительно объяснял, почему люди отказываются от официальных должностей): он "буквально завален" научной работой, и его с огромным трудом уговорили стать экономом.
- Тогда я предложу эту должность вам, Элиот, - решил Джего.
- Я не могу пока бросить мою юридическую практику в Лондоне, - возразил я, - а чтобы работать наставником, мне пришлось бы от нее отказаться.
- Просто беда с этими назначениями, - удрученно сказал Джего.
- Не кручиньтесь о бедах, пока их нету, - посоветовал ему немного успокоившийся Браун. - У нас еще будет время оглядеться. И надеюсь, вы поймете меня правильно, если я скажу вам о некоторых своих опасениях. Мы не должны показывать людям, что считаем выборы предрешенными - это очень, очень опасно.
- Вы правы. Я веду себя неблагоразумно, - с виноватой улыбкой проговорил Джего.
- И надеюсь, вы не обидитесь, если я спрошу у вас, уверены ли вы в благоразумии... ваших близких?
Джего тотчас перестал улыбаться и с высокомерной враждебностью ответил:
- Совершенно уверен.
Когда он ушел, Браун озабоченно посмотрел на меня и сказал:
- Будь она трижды проклята, эта ведьма. Неужели он не решится поговорить с ней? До чего же часто люди сами создают себе трудности! Я вот сказал ему о возможностях, которые порой предоставляет нам судьба... но, знаете, когда я думаю об его жене, о нем самом, о Найтингейле, мне приходит в голову, что судьба могла бы предоставить нам и побольше возможностей. Да, нелегкую мы выбрали дорожку. - Он оглядел комнату и подравнял стопку книг.
- Ну, да ладно, - проговорил он. - Зато к приезду сэра Хораса мы подготовились неплохо. Я думаю, он захочет познакомиться с историей нашего колледжа. Если, конечно, приедет. Вы не слышали, в Резиденции все по-прежнему?
В Резиденции все пока оставалось по-прежнему. Утром во вторник Ройс все еще не знал правды о своей судьбе. Вечером, когда я одевался к обеду, Браун сказал мне по телефону, что сэр Хорас уже приехал.
- Кажется, все в порядке, - проговорил он в трубку. - Теперь, пожалуй, можно считать, что праздник состоится.
Он добавил, что Найтингейлу так до сих пор и не удалось поймать Джего.
В четверть седьмого начал бить церковный колокол. Ярко освещенные ворота церкви были хорошо видны из моего окна. Через дворик двигались темные фигуры членов Совета - сегодня совершалась служба поминовения основателей, а только эта служба, единственная в году, и собирала в церкви почти весь Совет колледжа.
Таких изменений - совершенно очевидных, однако не афишируемых - было в колледже много. Когда начиналась карьера Гея, все члены Совета получали священнический сан, и никому из них даже в голову не приходило уклоняться от церковных служб: церковь так же естественно вписывалась в их жизнь, как, например, трапезная. А сейчас большинство из них были агностиками, все церковные службы отправлял Деспард-Смит, ректор посещал церковь регулярно, Браун с Кристлом - иногда, а остальные - только раз в год, когда совершалась служба поминовения основателей... Я надел поверх фрака мантию и отправился в церковь.
Сегодня здесь собрались все, кроме ярых атеистов Винслоу и Гетлифа. Рядом с Роем Калвертом стоял Льюк, который с удовольствием провел бы время как-нибудь иначе и явился сюда, только чтобы никого не оскорбить. Вслед за мной в церковь неспешно вошел Кроуфорд, под галстуком у него поблескивал орден Британской империи. Когда члены Совета распахивали мантии, у многих из них я видел ордена и медали, полученные во время войны четырнадцатого восемнадцатого годов. Удивительное все же это явление - храбрость, подумалось мне. У Найтингейла я заметил ордена "За безупречную службу" и "Военный крест", у Пилброу - множество медалей, заработанных на Балканах. Оба были по-настоящему храбрыми людьми - однако, если бы я не знал об их воинских заслугах, мне едва ли пришло бы это в голову.
Браун с Кристлом ввели в церковь сэра Хораса. Они считали, что ему будет полезно услышать, как поминают жертвователей. Он один среди нас был без мантии, в вечернем костюме - откормленный, ухоженный, цветущий, со свежим открытым лицом и большими голубыми глазами, которые казались искренними и бесхитростными; он был старше Кристла и Джего, но лицо его прорезала одна-единственная морщинка - вертикальная морщинка сосредоточенного внимания между прихмуренными бровями. Сегодня в церкви собралось много народу - студенты, члены Совета, кое-кто из гостей; по витражам стрельчатых окон барабанили капли дождя, из-за вечернего сумрака цветные стекла казались черными, а переполненная людьми церковь маленькой, тесной и очень уютной.
Мы пропели псалом и гимн. Ликующий голос Гея, сидевшего на скамье для почетных прихожан, звонко выделялся из общего хора. Стареющий Деспард-Смит в накинутом на плечи стихаре, торжественный и мрачный, монотонно прочитал несколько молитв, а потом, нисколько не изменив манеры чтения, - список пожертвований. Это была странная мешанина из самых разнообразных даров, восходящих по времени к основанию колледжа и перечисляемых не в порядке их ценности, а хронологически. Завещание шестого ректора колледжа выделять на ежегодном празднике по пять шиллингов каждому члену Совета описывалось так же подробно, как пожертвование огромного земельного участка и самый большой в истории колледжа денежный вклад. Было очень странно сознавать, что кое-кто из жертвователей слышал в свое время начало этого весьма пестрого перечня и тоже захотел вписать в него свое имя. А потом я подумал, как сильно должно впечатлить Джего упоминание о двенадцатом ректоре, завещавшем колледжу "пятьсот фунтов стерлингов, а также коллекцию столового серебра", и какой взрыв досады он должен испытать, вспомнив при этом об угрозах Найтингейла.