В новой жизни, которая только-только проклевывалась, Милосав Аксентиевич-Шумидер продолжил свое необходимое дело. Людям весьма истощенным, несчастным и голодным величайший официант нашей округи и Европы, официант жизни отцовской, говорил абсолютно умиротворенно: «Чего изволите?», «К вашим услугам!» и тому подобное. В сорок четвертом капитан Вацулич, мой товарищ, в то время непрерывно потный в процессе преследования врага, заявлял: «Я постоянно служу народу до самой смерти!» Мне это казалось правдоподобным. Вацулич приходил поздно, промерзший, Вацулич грелся у плиты и говорил: «Опять в ночную смену, мать-перемать!» Шумидер, неустрашимый носитель огромного количество полностью наполненных кружек, демонстрировал теткам отеки на ногах; мама сказала: «Вот видишь, я тебе говорила про расширение вен!»
Было время свободы, время невероятных перегибов, люди совершенно различных профессий делали, в общем-то, схожие дела. В это весьма смутное, путаное, непонятное время я заметил, что некоторые фразы постоянно повторяются. Одна из них – «Служим народу!» – была фразой как военной, солдатской, так и официантской.
В это напряженное время кто-то пригласил нашего друга Милосава Аксентиевича-Шумидера произнести речь, речь должна была быть боевой, но понятной, человечной. Шумидер говорил очень высоким голосом, Шумидер выкрикивал слова: «Извольте!», «Премного благодарны!», «Секундочку, прошу прощенья!» – слова своего ремесла, но употреблял и другие, общенациональные слова типа «Смерть фашизму!». Слушатели, хотя и были все в слезах, хлопали очень долго. Речь Шумидера была несколько путаной, не во всем понятной, но из нее твердо можно было сделать вывод, что он продолжит розлив пива, лучшей жидкости для нового человечества. В абсолютно трезвый, но опьяненный свободой человечества год капитан Вацулич и король официантов Аксентневич-Шумидер несли доступную всем новую жизнь в своем сердце, как на официантском подносе.
Был год тысяча девятьсот сорок четвертый, год победоносного завершения войны, в ходе которой остались в живых все члены моей семьи, год празднеств по этому самому поводу. Отец сказал: «Это надо отметить несмотря на бедность!» Мама сказала: «Что толку в том что мы выжили, если я могу спокойно поскользнуться на паркете и убиться!» Дядя спросил: «А кто тебя заставляет его натирать?» К нам пришли солдаты, цыгане, незнакомые женщины с улицы, все они требовали: «Давайте впадем в транс и станем бить стаканы!» Мама воскликнула: «Не позволю!» Пришли родственники, которых мы в жизни не видали, они говорили: «Конечно, вы нас не помните, мы маленькие тогда были!» Дедушка подтвердил: «Точно, знать вас не знаю!» Они согласились: «Да какая разница!» Пришел русский танкист, русский сказал: «Размахнись, коллектив!» Мы не поняли, что это значит. Наша соседка, абсолютно пьяная, сказала: «Йо-хо-хо!» Дедушка тут же закричал: «Не позволю в своем доме!» Какие-то люди от счастья стали ползать на четвереньках, дед воскликнул: «Во дают!» Мама вздохнула: «Ну и пусть!»