Однажды мы с Закревским поехали на дальние хутора. Нам нужно было проезжать неподалеку от того большого леса, где особенно много случалось бандитских нападов на проезжих. Из дому мы выехали после полудня, а пока объехали несколько хуторов, то солнце уже начало склоняться к вечеру. Нам нужно было успеть ещё на самый далёкий хутор. Мы ехали на сельской повозке, нас было трое: Закревский, извозчик — человек из нашего посёлка — и я. У меня была винтовка, Закревский научил меня хорошо стрелять, у Закревского был револьвер, ну, а у извозчика, известно, кроме плети, ничего не было. Мы ехали широкой дорогой, по обе стороны которой были луга и местами мелкие ельники. Место было низкое, иной раз к самой дороге подступало болото с высокой осокой и грузными кочками. На солнце было жарко, хоть к вечеру зной уменьшился. Птицы пели вокруг нас, в хвойных лесах густо рос вереск и зеленел ягодник. Сквозь, по дороге шли телеграфные столбы, а перед нами всё время летал мелкий ястребок. Мы с интересом за ним наблюдали. Он отлетит от нас далеко вперёд и сядет на телеграфный столб, а когда мы подъедем ближе, он снова отлетит и снова сядет. Так он, может, километров семь летел перед нами. В одном месте дорога пошла немного под горку, и слева от дороги мы увидели большой кусок посаженного молодого хвойного леса. Ёлочки были высотой с человеческий рост, небольшие, и росли они так густо, что через них, казалось, трудно было пойти. Я поднялся на повозке, чтобы повыше заглянуть, и увидел, что эта молодая поросль тянется в глубину от дороги на несколько километров; конца её не видно было.
— Ох, здесь волков много собирается, здесь осенью их целое сборище, — сказал извозчик, махнувши плетью на заросли.
— С простым волком приятнее встретиться, чем с волком кулацким, — сказал Закревский.
— Правда, — сказал извозчик. — Я, признаться, боюсь здесь ехать, ещё напоремся на бандитов.
— Умные говорят, что мир держится на смелых людях, — ответил на это Закревский.
Отец Сержа замолчал и остановился закурить. Они были уже неподалеку от своего дома. В отцовском рассказе Серж уже несколько раз слышал фамилию Закревский, и каждый раз, слыша это слово, он с неприятностью и какой-то непонятной тревогой вспоминал Настю Закревскую. И каждый раз старался не думать о ней.
— Ну, рассказывай дальше, — сказал он отцу.
— Мы проехали ещё километра два, как вдруг увидели, что из хвойных зарослей вышел человек. Он был небольшого роста, в сапогах, в штанах из покрашенного в чёрный цвет полотна и в суконном жакете внакидку. Шапку он держал в руке и обмахивал ею вспотевшее лицо.
— А кто это был? — не вытерпел Серж.
— Подожди, расскажу всё по порядку. Этот человек стал подходить ближе к нашей повозке, и мы между собой переглянулись.
— Ой, утомился идти, — сказал человек, подойдя совсем близко. Ноги болят. Может, подвезёте немного?
— Нас и так трое на повозке, коню тяжело будет, — злостно ответил наш извозчик, подозрительно не спуская глаз с незнакомого человека.
— Мне тут не далеко, — самым мирным тоном сказал незнакомец.
— А нам ещё далеко, конь уставший, дорога трудная. Вы дойдете быстро, а мы ещё не известно когда доедем.
Тут мы заметили, что из зарослей вышел второй человек и просто шёл к нам.
— Подвезите, ноги болят, — сказал он.
Наш извозчик посмотрел на Закревского, а после на второго незнакомца и уже хотел что-то сказать, как вдруг из зарослей вышли ещё трое незнакомцев, и они наперерез пошли к нашей повозке.
— Не хотят подвезти, — крикнул им первый незнакомец.
Трое незнакомцев рассмеялись, и один из них схватил нашего коня за узду и направил в лес.
— Ты что? — сказал Закревский. Чего ты хочешь, кто ты такой?
— Тут мы увидели, что из лесу к нам идут ещё четверо и уже не скрывая, кто они такие: все они были с польскими карабинами. У тех же прежних внезапно появились в руках револьверы. Их было девять человек, а нас трое, если считать извозчика, вооруженного плетью. Они все окружили нашу повозку и направили лошадь в лес; мы уже ехали по густым зарослям.
— Что вы делаете, — чего вы хотите, люди, — сказал Закревский.
— Ты не знаешь, чего я хочу? — рявкнул один из бандитов.
Я посмотрел на него и узнал того хуторянина, у которого мы нашли сто пудов закопанного ржаного зерна. Мне стало страшно. Я был тогда очень молод, мне только что исполнилось восемнадцать лет. Ища спасения, хотя бы сочувствия, я посмотрел Закревскому в глаза и увидел в них такую ласку ко мне, что будто бы это был мой родной отец. Мне стало легче на душе, но все же с огромным ужасом я огляделся вокруг. В хвойных зарослях уже сгущался вечерний мрак. Бандиты нас посадили на землю, сами сели вокруг нас и начали курить. Коня они привязали к дереву. Все молчали. Смеркалось. Под деревьями вскоре стало совсем темно.