— Что же ты замолчал, — сказал Серж. — Рассказывай дальше.
— Ну, мы пришли уже домой. Дальше расскажу после.
— Ах, рассказывай теперь.
— Нет, я тебе после ужина расскажу до конца. Видишь, — вечер, совсем темно.
— Ну, так я с тобой лягу спать сегодня, и ты мне в постели будешь рассказывать.
— Хорошо. Пусть будет так.
5
— А дальше было так, — начал снова рассказывать отец, садясь вместе с Сержем за стол (Серж не мог дождаться постели и добился, чтобы отец говорил сейчас), — бандиты нас продержали в лесу до ночи. Мне было так страшно и жутко на душе, что казалось, как бы стопудовый камень сдавливал мою грудь и железо душило моё горло. И звёзды над моей головой казались мне, как в тумане. Очень сильно пахли листья на деревьях, и от этого мне было ещё труднее. Я этот запах ощущал, как что-то такое, что для меня уже скоро закончится навсегда. Больше, чем когда-либо в своей жизни, я в этот момент ощущал, какое счастье жить на свете.
— Не смотря ни на что, будь смелым, — сказал мне Закревский.
— Какого лиха мы эту повозку за собой тянем? — сказал один бандит. — Издали слышно, как колёса стучат.
— А куда ж ты её денешь? — ответил второй. — На дороге оставишь? Днём увидят и начнут догадываться.
Бандиты говорили перед нами всё открыто, — они были уверены в своей силе.
Когда хорошо стемнело, бандиты повели нас дальше. Долго вели они нас лесной дорогой и привели на какой-то лесной хутор. Нас посадили в погреб. Усатый бандит сказал, повернувшись к Закревскому:
— Мы вас всех отпустим, только напиши акты, что на этих хуторах хлеба нет и брать нечего. А после ты приведёшь мне уездного комиссара.
— Ты его здесь убить хочешь?
— А это уже мне знать, что я с ним сделаю.
— Ну, а если вместо комиссара я приведу сюда красноармейцев?
— А я отпущу пока что только тебя одного. А их (он показал на меня и извозчика), а их тогда, когда ты приведёшь комиссара.
Закревский молча начал озираться вокруг: никакой надежды выбраться отсюда не было.
— Опусти его, — сказал Закревский, показывая на меня. — Путь он приведёт комиссара.
— А я хочу чтобы ты! — заревел бандит.
— А я с тобой и говорить не хочу, — ответил Закревский.
Бандиты вышли и заперли нас в погребе.
— Ты на меня не обижайся, сказал мне Закревский, — что я так про тебя сказал, что ты комиссара приведёшь. Я знаю, что ты этого не сделаешь. Но я хотел, чтобы они тебя отпустили. Лучше ведь мне, пожилому человеку, погибнуть, чем тебе, молодому. Я пожил уже немного на свете, а ты, можно сказать, ещё не попробовал жизни. Да и какая там жизнь у тебя была, батрака?.. Теперь только и жить тебе самое время, когда пришла советская власть. Ты теперь человеком будешь.
Вдруг мы услышали, что извозчик плачет.
— Ничего, браток, — стал утешать его Закревский. Ещё же нас не расстреливают, ещё всё может быть. Да они тебя и трогать не должны, ты же только извозчик.
Смелый тон слов Закревского и вся его выдержка придали извозчику смелости. Он успокоился и начал часто заглядывать в дверную щель.
Так прошло, может, часа два. Бандитов не слышно было. Извозчик снова посмотрел в щель.
— Утро наступает, — вздохнул извозчик, — На улице смеркается. — Тут он повысил голос: — Они идут… Какая-то девушка с ними…
Мы по очереди посмотрели в щель и увидели, что перед бандитами стоит девушка и что-то тихо им говорит. Видно было, как она куда-то показывает пальцем.
— Где, где ты видела? — громко заговорили сразу несколько бандитов.
— За садом, около гумна, — ответила девушка.
— А сколько их?
— Больше пятидесяти.
И тут произошло то, чего мы не никак ожидали: бандиты рванулись с места и сразу исчезли. Не успели мы одуматься, как услышали, что в дверь стучат чем-то тяжёлым. Мы не знали, что происходит. После девушка просунула нам в щель под дверью топор и сказала:
— Я не могу сбить замок, разбивайте дверь.
Извозчик схватил топор и раз пять так ударил в дверь, что от них остались только щепки.