— А чем он здесь занимается?
— За мной присматривает. Он и суп варит, и печь топит, и на рынок ходит.
— А как он деньги зарабатывает?
— Он старый. Он пенсию получает. Ой, девочки! Он такой больной, у него воспаление лёгких. Он мне сказал, что один хулиган из нашей школы (он его знает) сбросил его на улице в лужу, и он от этого простудился. Ой, девочки, я теперь встаю очень рано, ещё за два часа до того, как идти в школу. Я завариваю чай и кормлю дедульку, а после бегу в школу, а на большой перемене в магазин бегу, а после школы бегу быстрее домой затопить печь и сварить суп и дедушку покормить. Ой, девочки!
— А кто это из нашей школы его в воду сбросил?
— Он знает; он, когда поправится, придёт в школу и скажет.
— Но кто это?
— Он мне не сказал кто, он сказал, что мне нужно учиться, а не заниматься такими делами.
— Пусть он тебе скажет, а ты скажи учительнице.
— Ой, девочки, он не хочет говорить.
— А мы скажем сами учительнице, что в нашей школе есть такой хулиган. И пусть тогда сама учительница у него спросит.
— Пусть он сначала поправиться, нельзя его беспокоить, так и доктор сказал.
Однако ж девочки весь свой разговор с Настей пересказали учительнице. Учительница, для начала, сказала девочкам сходить к Насте, узнать и посмотреть как она живет.
В тот самый день с Настей случилось неприятное приключение. Идя утром в школу, она взяла с собой трёхлитровый бидон, чтоб, возвращаясь со школы, купить керосина. Бидон она спрятала в раздевалке в самый тёмный угол. Но Серж подсмотрел это. На большой перемене, он вынес бидон во двор, спрятался за скирду дров, взял гвоздь и камень и долго пробивал гвоздём дырку во дне бидона. Пробил дырку и поставил тайком посудину на прежнее место. После уроков он похвастался своим поступком белобрысому Мишке, и они, держась на некотором расстоянии, пошли следом за Настей. Следя за ней издали, они видели, как Настя стояла в очереди в магазине, как купила два литра керосина и как понесла керосин домой. Они всё шли следом за ней, а она не замечала, что из посудины тоненькой струйкой выливается керосин. Она прошла железнодорожный переезд и тогда почувствовала, что посуда стала слишком легкой. Она проверила посуду, увидела что происходит и, что керосин почти весь вылился, и вскрикнула:
— Ой, девочки!
И сильно заплакала и побежала как можно быстрее домой. Из-за железнодорожной будки на переезде она услышала смех и, оглянувшись, увидела высунутые из-за стены головы Сержа и Мишки. Прибежав домой, она пожаловалась деду, дед попросил бумагу и карандаш и, лёжа в постели, начал писать записку директору школы.
Настя одолжила у соседей керосина и сварила на примусе суп. С дедом они пообедали. Настя взяла новую посуду и, оглядываясь, чтобы не встретить Сержа, принесла из магазина керосин, после сделала свои уроки и пила с дедом чай. Дед сказал, что ему стало лучше, болезнь, должно быть, проходит, и тихим голосом рассказал Насте, что за несколько дней до болезни он встретил на улице своего знакомого.
— Это даже больше чем знакомый. Лет двадцать тому назад мы жили вместе; тогда он был ещё совсем молодым парнем. Он был тогда, как родной мне. Он тогда был комсомольцем, я его очень любил, он был как сын мне. Мы с ним вместе работали. Мне тогда было пятьдесят лет. Когда Красная Армия прогнала отсюда поляков, мы с ним на богатых кулацких хуторах и усадьбах искали излишки хлеба, чтобы забрать его для Красной Армии. Однажды мы ехали через лес, и на нас напали бандиты. Мне пришлось его спасать, и меня ранили в ногу, с того времени я слегка хромаю.
— Так вот от чего ты хромаешь, — пропела Настя.
— Я тебе, как поправлюсь, расскажу про это.
— Расскажи сейчас.
— Мне сейчас, Настенька, тяжело много говорить. Раньше этот человек мне часто писал письма, а в последние годы как-то так получилось, что мы не знали ничего друг о друге. А теперь я его встретил. Мы так были рады снова встретить друг друга. Он работает в этом городе. Он тут занят на большой работе. Я дал ему адрес, и он должен, на днях, зайти к нам… Ну, мне уже совсем лучше стало… Сегодня десятый день, как пришло последнее письмо от мамы. Должно уже быть новое письмо.