За что, за что они меня ненавидят? Зачем обижают? Неужто я сделал что-то плохое? Они – звери; наше общество давно и смертельно больно… Разве не проявлял я всегда смиренного, добродетельного послушания, разве не был лишь тенью, безмолвным отражением подлинного человека? А как же могут существовать герои без своей собственной тени? Нет тени – нет их самих! И напротив: коли они есть – значит, должен быть я. Если есть сила деятельная, могучая, подобная Дункану, то есть и страдательная, а потому – беззащитная. А как же иначе? Разве может не быть в этом мире чего-то или кого-то, все предназначение коего состоит в помощи и восприятии силы первой, главной и созидательной, в подчинении власти, в безропотном и беспрекословном исполнении всех ее пожеланий? Именно это и есть я; именно так и служу я Великому Следствию!
Я есть ничто: материя без формы, форма без содержания. Однако, не будь меня, разве был бы столь могуществен Дункан, разве была бы власть его столь сиятельна и горделива? Да и где была бы она, та власть, если б не существовало никого, кто бы ей подчинялся? Как не понимают они, мои мучители и гонители, что я такая же неотъемлемая часть власти, ее важнейшая ипостась, как и сам Дункан, как Деменцио, как богоподобный Курфюрст – да святится их имя в веках! Кем управляли б они, не будь меня и подобных мне Йакиаков?
Священное обаяние власти всегда приводило меня в трепет, я восхищался им, отдавая всю душу свою, сердце служению – ибо помнил я мудрейший завет предков: Власть подобна ветру, мы – лишь траве; коли он дует, не противься и покорно склоняй голову ниже! Так говорил Заратустра… А может, Конфуций. Да есть ли, в сущности, разница?
Руки трясутся. Пора переходить к делу, а я все никак не могу привести в порядок бумаги…
– Простите… Простите, ваше высокоблагородие! Я такой неуклюжий… Извините, что задержал! У меня все готово. Разрешите начать?
– Конечно, Йакиак, самое время! Я в предвкушении. Скажи, что там насчет личности подозреваемого?
– Ваше святейшество… светлейшество… превосходительство… По правде говоря, тут дела наши плохи: генетическая экспертиза ничего не дала. Совпадений не выявлено, личность не установлена. А что касается более продвинутых методов – передовых технологий, так сказать… К ним, к сожалению, доступа нет никакого. Вот уже несколько недель, как ландграфские лаборатории по какой-то причине закрыты. На дверях – громадный замок. И даже личное распоряжение Начальника следствия – ваше распоряжение! – не помогает… Представляете? Не пускают авгуры – и все тут! Приводят самые разные объяснения. Сначала дезинфекция… Затем нехватка свечей и керосина для обогрева реактора; а буквально вчера – утрата технологии изготовления колеса и железа. В довершение ко всему иссяк запас апейрона – датчики не работают, свет отключился. В общем, сама судьба мешает нам раскрыть дело… Видимо, во всем виноваты укары!
– Йакиак, конечно – укары, как же иначе?! – Дункан саркастически машет рукой. – Как ты наивен, друг мой, как ты наивен! Неужто ты позабыл, в чьем ведении находятся Ландграфские лаборатории? И кто управляет религией и наукой? Это все сволочь, слабак, подлая и инфернальная мразь Деменцио Урсус! Он, именно он ставит нам палки в колеса – боится, что я распутаю дело и обрету популярность… Да уж, оказывается, у подозреваемого есть покровители, о которых он даже не догадывается! К сожалению, друг мой, таков закон жизни: у слабохарактерных негодяев типа Деменцио Урсуса жажда власти всегда идет рука об руку с вероломством и преступлением.
Йакиак ощущает неловкость; маленькое лицо его выражает недоумение, страх, беспокойство. Те речи, что слышит он сейчас от Дункана Клаваретта, он предпочел бы не слыхать никогда и ни от кого во всей своей жизни.
– Ну что вы, ваше превосходительство… Как же! Деменцио – представитель верховной, самой что ни на есть высшей власти, не подлежащей никакой критике. Уважаемый Дункан, разве может быть то, о чем вы сейчас говорите! Всем ведь известно, что Деменцио Урсус – величайший, достопочтенный сановник, светоч, гений, столп нашего Города. Разве способен богоподобный, лучезарный Курфюрст – само олицетворение власти – держать подле себя человека, подобного тому… тому… ничтожеству, что вы только что описали? Ваше сиятельство, я верю всем сердцем… убежден, что речь идет токмо о недоразумении, но никак не о заговоре – и скоро Ландграфские лаборатории будут полностью к нашим услугам!