- Слушайте, я уже в полном порядке, - сказал букмекер. - Я просто не знаю, какой из чертовых самолетов выйдет сегодня позже. Сургут или Екатеринбург?
- Екатеринбург, - ответил я. - Сургут не успеет вылететь. Он отправится уже завтра.
- Вы уверены? - впился он взглядом. - Твердо уверены?
Я снова посмотрел на табло. Привычный вид мерцающих точек вселял умиротворение. Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение этой чертовски затянувшейся беседы.
- Если честно, то хочу посоветовать вам взять такси и поехать домой, выспаться, - признался я. - Но вы купили двадцать шесть билетов. От имени компании я желаю вам приятного полета на рейсе DP-407, Москва-Екатеринбург.
- То есть...
- Развейте свои страхи, раз так хотите полететь в последний город на сегодня. Не вижу причин мешать вам в этом. Я провожу вас к телетрапу. Посадка в самом разгаре.
Он поднялся из-за стола, едва не опрокинув его. Я помог ему взять пальто, держа наготове свои документы. Когда букмекер сядет на самолет, он перестанет быть моей проблемой.
- Вы не полетите со мной? - спрашивал он, пока стук колес его чемодана эхом отдавался от стеклянных стен рукава. - Вы ведь должны следить за ситуацией на борту.
- Но я не могу летать всеми рейсами. Выбираю самые потенциально опасные. Ваш в эту категорию не входит.
Посмотрев на меня, Алексей Петрович Новиков кивнул с признательностью. У открытой двери самолета, к которой плотно прилегал телетрап, стояла симпатичная стюардесса азиатской внешности.
- Добро пожаловать на борт! - вымолвила она с еле слышным акцентом. - Ручная кладь?
- Все в порядке, - сказал я. - Он может заходить.
Китайская стюардесса взглянула на меня, продолжая улыбаться. И кивнула.
Я обмер.
У стюардессы не было правого глаза. На его месте темнела страшная зияющая дыра, внутри которой пульсировало что-то красное. Края плоти соприкасались с разодранной щекой, все еще хранившей следы шести когтей.
Я моргнул и снова посмотрел на нее. Лицо китаянки теперь было вполне нормальным - в меру свежим, с умело наложенной фиолетовой тушью. Она улыбнулась мне на прощанье. Зашла внутрь. И автоматика закрыла дверь.
Только когда телетрап начал отодвигаться, я понял, что меня настойчиво отзывают отойти. Я вернулся в терминал и овладел собой, только когда машинально вернулся за столик в буфете. Рейс на Екатеринбург уже пропал из расписания, и на первой строчке значился DP-259, Москва-Сургут.
Только он уже отходил не в 00:40, а в 23.58.
Сургут.
Последний город.
По ту сторону стекла, от телетрапа медленно откатывался старый добрый Боинг 737. Сквозь сильный ливень его толстый нос едва был виден. Но мне казалось, что я вижу испуганное лицо рано облысевшего букмекера, прижимающегося толстой щекой к иллюминатору. И слышу голос стюардессы, предлагающей пассажирам «сделать ваши ставки».
До полуночи оставалось двенадцать минут. И десять - до отправления рейса на Сургут.
Вытащив телефон и набрав номер, я прислонил его к уху.
- Да, - сказал я. - Хочу сообщить о взрывном устройстве. Рейс DP-259, Москва-Сургут. Шесть кило тротила, провода оранжевого цвета. Без таймера. Предположительно - под правым крылом. Осталось несколько минут, поторопитесь.
Выключив телефон, я сидел, покуда табло вновь не прошелестело. С минуту я собирался с силами, чтобы обернуться и посмотреть на него, но все же сделал это.
Напротив 259-го значилось суровое «отменен».
Я потянулся к сахарнице, чтобы вернуть себе настроение. Но моя рука застыла в воздухе, и я почувствовал волны накатывающей паники.
На ровных, блестящих сахарных кубиках, быстро пропитывавшихся кровью, лежал вырванный человеческий глаз с ошметками сосудов и легкими следами фиолетовой туши.