«– Доброе утро, соня. Мы отлично устроились. Квартира почти такая же по размеру, как будка для собаки, но мы справляемся. Вся мебель новая, и есть огромная кровать. Это, наверное, что-то вроде квартиры-студии. Крохотная студия, насколько ты понял. Надо прикупить в будущем диван и еще белья, чтобы ты мог приехать к нам. Я нашла курсы кондитера, ты же знаешь о моей любви к сладостям. Хочу попробовать себя на этом поприще (смеется). Да уж, кто бы сказал такое раньше, ни за что не поверила бы. Терренс закончил практику и уже приступил к новым полномочиям. Твой брат в костюме (вздыхает)… – Я тут же кривлюсь, вот это странные подробности… – В общем, все вроде хорошо, но мы скучаем по тебе. Каждый вечер мы звоним тебе, но ты перестал отвечать. Чейз, пожалуйста, не падай духом. МЫ обещаем приезжать к тебе при первой же возможности. Нам надо только немного встать на ноги (снова вздыхает). Я очень скучаю по тебе, говнюк, не хватает наших вечерних просмотров фильмов и жутких бутербродов, которыми ты кормил меня. Напиши мне».
Вода все еще льется из крана на тарелку, я стою, застывший, около раковины. Я тоже скучаю по ним, оставшись совсем один здесь, я жутко хочу сбежать куда подальше. Телефон переключается на следующее сообщение, оно явно от Хантера.
«– Эй, ты хочешь, чтобы я приехал и устроил тебе взбучку? Почему ты не отвечаешь? Уиллоу сходит с ума, просит всех соседей в округе проверять, горит ли у тебя свет в доме. Я узнаю подробности от какого-то Уилла. К чему это, мелкий? Позвони мне, скажи, черт тебя дери, что у тебя все хорошо. Ты знаешь, что я все брошу и приеду, чтобы надрать (на фоне слышится голос Уиллоу, она возмущенно говорит ему что-то). Да я не угрожаю, я люблю его. В общем, давай так, мне не нужен отчет каждый день, но отвечай на сообщения, пришли глупый смайл или нажми на чертову кнопку ответа. Мы будем всему рады. Люблю тебя, братишка».
Я вздыхаю, все в жизни произошло не так, как мы планировали. Мы не стали тем, кем хотели, за исключением Хантера. Он все-таки пошел учиться на инженера. Терренс, желающий стать преподавателем, теперь управлял шикарным рестораном. А я… Я присматривался к коммерции и менеджменту, но, к сожалению, после травмы и всей своей лжи, мне уже нельзя было вернуть прошлое. Парни не знают, что мне удалось поймать на живца своего бывшего тренера, который ушел на пенсию и стал тренером команды младшего звена. Это группа детей богатых родителей, насмотревшихся по телевизору за игроками американского футбола, гениями в этом деле и теперь желающими быть такими, как они. Но Джонсон не рассчитал свои силы, маленькие придурки были несносными, даже не вполовину, как мы с братьями. Эти ребята выносили ему мозг, о режиме не могло быть и речи, поэтому, когда однажды мы встретились в продуктовом отделе, и я был в жутком виде после попойки, он остановил меня для разговора.
То, что я стоял на своих двух, придало ему уверенности, а мое финансовое положение аутсайдера, загубленные мечты дали возможность предложить работу помощника тренера с дальнейшей, я надеюсь, перспективой. И вот днями я тренировал этих засранцев, а ночью расслаблялся, как мог. Естественно, это не лучший вариант для бывшего спортсмена, и я не скажу, что менеджмент или игра на большом стадионе стоит рядом с этой работенкой. Но платили хорошо, правда, нервы не успевали восстанавливаться…
Я выключаю воду, убираю тарелку и нож на полки, беру свой телефон и иду по коридору назад, но останавливаюсь около комнаты мамы. Приоткрываю двери и закрываю глаза вдыхая запах пионов. Может показаться, что я псих, но, несмотря на то, что здесь некоторое время жила Винни, стены все еще пропитаны ароматом духов нашей мамы. Я скучаю по ней. Настолько сильно, насколько может скучать младший сын, мне не хватает ее на кухне во время готовки, стирки в прачечной или во время просмотра старых комедий. Она была всем моим миром, наставницей, воспитателем и подругой. Человеком, который всегда заставлял верить в себя.
Прохожу в ее комнату, тянусь к верхней полке в шкафу. У нас с ней есть маленький секрет, который был известен только нам двоим. Достаю альбом, который она сделала собственными руками, я помогал его заполнять, имея своеобразное досье на каждого из детей нашей семьи. Бабочки из бумаги на титульном листе немного пожелтели от времени, крылья в нескольких местах надорваны от постоянного перепрятывания, но все было практически, как и в тот день, когда она мне его показала. Я открываю первую страницу, и на ней фотография наших родителей, они стоят в здании мэрии во время их бракосочетания. На маме обычное платье в горошек, а отец будто только что пришел с магазина одежды: в коричневых штанах и светлой рубашке. Они смотрят друг на друга, игнорируя камеру и того, кто спрятался за ней. Надпись: «моя жизнь» под фотографией, наверное, подходит для всего альбома. Это гид по жизни моих родителей, мы были их жизнью, учитывая, что все это о нас. Следующая страница, это пятки маленького Хантера и крупные ладони Терренса. Здесь можно откопать компромат в виде поедания песка, намеренное игнорирование горшка, первые доставания девчонок, и все это в первый их год жизни. Моя же первая фотография – это лицо крупным планом с подписью «губастенький», даже тогда мои губы были на половину лица. И это ни сколько не обижает меня. Дальше мои первые шаги и гордость, то, как я хотел быть важней их двоих. Игрушки, которыми была захламлена наша комната, у нас были такие настоящие сражения и периоды любви к конструкторам. Мы выстраивали целые города и страны, разрушали их и снова строили.