Мария А. Петрова
Настоящая фанатка. Умертви грех
Мальчик, который родился
Деревня Салем, 1692 год
Лошадь фыркала, ей не по душе было месить копытами холодную грязь, но возница заставлял её идти вперёд. Повозка качалась из стороны в сторону. Когда качка становилась совсем невыносимой, монахиня, вместо того, чтобы держаться за борта, обхватывала себя руками и втягивала голову в плечи, пытаясь сжаться в комочек. Возница подозревал, что женщина вовсе не настолько полная, как кажется, а что-то прячет под многослойной одеждой. Да и зачем ей ехать в такую погоду аж из самого Ипсвича в Салем, кроме как по непорядочным делам. Но лишние вопросы не задавал, не его это дело.
– Прибыли! – зычный голос заглушил ветер.
Повозка остановилась на небольшом пятачке, окружённом двухэтажными деревянными домами. Из-за вечной непогоды их стены потемнели и, казалось, сливались с чернотой леса позади. Монахиня осторожно вложила в руку возницы несколько монет и начала слазить. Помогать спускаться мужчина не стал. Прижимая одну руку к груди, другой оперевшись о повозку, монахиня ухая и охая сперва свесила ноги, а затем, переваливаясь, сползла с края. Наконец, она оказалась на земле и тут же, быстро перебирая ногами, забралась на мостки, чтобы хоть как-то спастись от сырости. Когда она обернулась, повозка уже скрылась из вида. Монахиня оказалась одна, деревенские уже спали. Но это ей было только на руку: если местные её заметят, непременно начнут судачить. А злые языки – прямой путь до виселицы.
– Потерпи немного ещё, – она обняла спрятанный на груди кулёк и прислушалась, чувствуя, как бьётся крошечное сердечко.
Ребёнок молчал всю дорогу, и порой казалось, что он задохнулся. Но всё обошлось. Дитя пережило и это испытание.
Нужный дом находился на самом обрыве. Он стоял опасно накренившись, глядя окнами на бурлящую внизу реку. Его фундамент размыло, и одна стена зарылась в землю. Ещё немного, и дом скатится по крутому берегу вниз.
Монахиня взошла на крыльцо, перешагивая гнилые мостки, и постучалась. Шторки у окна слева дёрнулись, и только затем приоткрылась входная дверь.
– Вы… Вы привезли его сюда? – монахиню встретила бледная женщина, её голову и плечи закрывал капот, поверх которого висел серебряный крест, – Милостивый бог, я каюсь, но желала для этого дитя смерти! Его жизнь отравлена с рождения, Господь, забери его душу, напои райским нектаром и согрей, не найти ему покоя на нашей земле.
– Прекратите! – приказала монахиня, распахивая накидку и доставая плотно спелёнатого младенца, – Дети не ответственны за грехи своих родителей, мы должны проявить милосердие и спасти ребёнка, раз он смог выжить.
– Милосердием было бы повесить его мать до того, как она разродилась! – несмотря на свои слова, женщина с осторожностью приняла младенца, и тут же её губы дрогнули в тёплой улыбке.
– Она же ваша сестра! Он покинул чрево матери раньше срока… Но он дышал! Я взяла грех на душу и соврала надзирателю тюрьмы, сказала, что мальчик родился мёртвым, и что я похороню его сама.
Монахиня наклонилась над ребёнком и поцеловала его в лоб, прощаясь:
– Я назвала его Ту ди Синде. Ту де Синде Оллгуд, если по отцу.
– Хорошее имя, – хозяйка дома снова закрыла лицо ребёнка и заозиралась, хотя никто не мог видеть их, но ей было страшно, местные жители не отличались добротой, – Его нужно увезти отсюда как можно скорей. Ему нельзя расти здесь.
– Прошу… Позаботьтесь о нём.
– Я… – ребёнок в руках женщины закашлялся, она откинула с его лица ткань и ослабила пелёнки, давая мальчику вздохнуть, – Одинокая женщина с новорождённым? Я не хочу стать падшей!
– Господь дал ему жизнь! – закричала монахиня и сразу же перешла на свистящий шёпот, – Это не грех, заботиться о сироте! Вам воздастся!
Испуганно глядя на гостью, хозяйка отступила вглубь дома и приказала:
– Оставьте его, уходите скорей, пока вас не увидели. Переночуйте у слепой Молли, эта старуха за умеренную плату пустит к себе кого угодно. Дом под молодой пихтой.
Обняв младенца, женщина уже хотела закрыть перед монахиней дверь, но остановилась, встретивших с её умоляющим взглядом.
– Я увезу дитя из Салема, – с этими словами она всё же захлопнула дверь.
Монахиня поправила одежду, запахнула накидку и не стала более стоять на пороге. Она уверила себя, что сделала всё что, могла, что выполнила свой долг. И что дальнейшая судьба мальчика в руках его тётки и Господа.
***
Переселенцы шли уже не один десяток дней, все их мечты о новой жизни разбивались в прах о нищету и неприятие общества. Те, чьи предки всего пол века назад ступили на эту землю, называли её своей по праву, воротили носы от “еретиков” и гнали их. Мужчины, женщины и дети вынуждены были скитаться по лесам, в поисках пропитания, мечтая о возможности осесть. Впереди них шёл священник, он взял на себя ношу лидера, когда его предшественник скончался от гнойных ран.