Кладбище осталось позади. И если дорога к нему была приятной поездкой с ветерком вниз по склону, то обратно предстояло взбираться. Новая игрушка Октавы – телега с мотором, не смогла осилить подъём. Побрыкавшись немного, она фыркнула, чихнула дымом и затихла.
– Лошади! Чем тебе не угодили лошади! – В образовавшейся внезапно тишине голос Мэтта раздался громом, он ещё не понял, что можно уже не напрягать голосовые связки.
– И что теперь? – Ричард обрадовался прекратившейся наконец тряске.
Дрю медленно выпал из телеги, отполз в сторону и раскинулся на земле, глядя на небо.
– Ты убила Дрю! – Мэтт шутливо бросился оказывать другу первую помощь, когда дело дошло до искусственного дыхания, Дрю начал пинаться. Один из ударов пришёлся Мэттью по голове, вампир изобразил, что теряет сознание и наконец угомонился и лёг рядом со смеющимся Дрю.
Земля оказалась на удивление тёплой, нагретая палящим солнцем, даже ночью она сохраняла жар дня. Ричарду тоже не терпелось спуститься. Он сел рядом с Дрю и запустил руки в тонкую траву, унимая не прекращавшееся ощущение тряски.
– Ты не хочешь нам помочью? – Мэттью приоткрыл один глаз и наблюдал за Ричардом, – Совсем нас не жалко?
– Что?
– Мы умираем, Рич. Совсем, Октава убила Дрю, а потом он в предсмертной агонии лягнул меня прямо в тыкву.
– Ты поэтому такой дурачок у нас? – Привычно тихий голос Дрю был полной противоположностью звонкому Мэтту, но оттого Ричард всегда внимательно вслушивался в его слова, боясь что-то упустить. – Следствие того, что тебе часто по голове прилетало?
Отношения между этими двумя поражали Ричарда, он завидовал их близости, ему всегда казалось, что рядом с этой парочкой он третий лишний. Мэтт не упускал возможности подшутить над Дрю, или попытаться влезть с ним в драку. Дрю же обычно молча сносил любые попытки уколоть, лишь изредка, как сейчас, отвечая, а если Мэттью заходил слишком далеко, он одной левой успокаивал его.
– Чего разлеглись? – Октава закончила осмотр машины и поняла, что та окончательно сломалась. – Вставайте, будете толкать.
– Я умер. – Дрю надвинул шляпу на глаза и сложил руки на груди.
– Пусть Фрэнк толкает, зачем мы его ещё держим? – Чтобы ещё ярче выразить своё нежелание, Мэттью повернулся спиной к машине. – Или вон, Ричард. Он из нас самый молодой.
И не поспоришь, Рич всё ещё побаивался Октавы. Особенно её хвоста. И, что хуже, она прекрасно знала об этой его слабости, и не упускала возможности попугать его, демонстрируя заострённый кончик. Потому он не стал противиться судьбе, подошёл к машине сзади, упёрся руками и начал толкать. Демоница запрыгнула на козлы и взялась двумя руками за рычаг. Фрэнк громко засопел, и вновь вампирам подумалось, что зомби куда разумней, чем кажется.
Ноги Ричарда скользили по мелким дорожным камушкам. Машина медленно ехала вперёд, через несколько метров вампир с грустью отметил, что до вершины ещё очень далеко. Он снова опустил голову и принялся толкать с двойным усилием. Вдруг ему стало значительно легче, ноги едва успевали за резво сорвавшейся вперёд телегой. И когда Рич снова поднял глаза, он понял причину: Дрю и Мэттью присоединились к нему и тоже помогали двигать машину.
– Чего смотришь, не филонь, – подмигнул ему Мэтт.
Вместе им всё же удалось дотолкать машину до города задолго до рассвета, а затем и уговорить Октаву, чтобы она бросила “дурацкую самоходную телегу”, и вернулась к привычному экипажу, запряжённому лошадьми.
***
1962 год, Англия
Мир продолжал меняться, люди развлекались самоуничтожением и постоянно придумывали новые способы истреблять себе подобных. Военные годы запомнились Ричарду, как бесконечный пир на руинах. Совершенно никому не было дела до вампиров и Октавы, до того, кто они такие и куда идут. Разруха и голод превращали людей в безумцев, но они снова и снова восстанавливали города из пепла и через пару десятилетий забывали ужасы прошлого.
Ещё вчера Лондон истекал кровью, а сегодня уже был культурным центром Европы. Электричество и забавные механизмы, которые так нравились Октаве, позволяли людям не бояться ночи, и темнота всё реже оставалась поводом не покидать уютный и безопасный дом. Охотиться стало невероятно легко, теперь в ночи можно было добыть не только даму лёгкого поведения или пропахшего рвотой и мочой пьяницу, но и вполне прилично одетого работягу, возвращающегося поздно со смены или, напротив, спешащего на работу, подростка на острие конфликта с родителями и бунтарства и обутого в дорогие ботинки владельца небольшой собачонки.