Андрей озадаченно разглядывал бортового врача.
— Это угроза? — наконец выдавил он.
— Что вы, что вы! — запротестовал толстячок. — Да я же к вам как родному отношусь!
Сергей Иванович слушал перепалку и все больше хмурился.
— Хватит! — повысил голос капитан. — Знаете, мне начинает казаться, что американцы были правы, когда говорили, что наша миссия провалится из-за типично российского головотяпства. Мы их, конечно, опередили со стартом, но на месте руководства Роскосмоса я бы более взвешенно подошел к отбору экипажа.
— Что верно, то верно, — неожиданно встрял в разговор Семен. — Обычно психологи с экипажем работают. Тем более нам несколько лет придется вместе находиться. А они зажали психолога.
— Зато американцев опередили! — хмыкнул Тит Ильич. — А насчет того, что нам несколько лет бок обок жить, думаю, вы, молодой человек не правы. Год мы спим в анабиозе, потом просыпаемся на несколько дней, чтобы подготовиться к следующему пространственному прыжку, и снова ложимся на год в капсулы. И так четыре раза. Я все правильно понял, Сергей Иванович?
— Правильно, доктор. — Капитан обвел всех взглядом. — Так что распри прекратить! Все свободны.
Экипаж зашумел. Зашуршали отодвигаемые со своих мест кресла. Космонавты неровной цепочкой потянулись к выходу.
— А все-таки, куда подевался мой пинцет? — Вопрос Тита Ильича застыл в воздухе.
Пинцет он потерял! Да на фиг он тебе нужен, пинцет этот? Семен, закрывшись в каюте, рассматривал маленький блестящий предмет. Зачем он стащил у доктора эту, в общем-то, не нужную вещицу, Семен объяснить не мог. Понравилась и все тут! С ним и раньше подобное бывало, но после анонимного лечения в питерской клинике, тяга к немотивированным кражам исчезла. По крайней мере, так Семен думал раньше. Ан нет! Не тут-то было. Клептомания не лечится. Придя к такому неутешительному выводу, Семен спрятал пинцет под матрасом и вышел из каюты. Жутко захотелось выпить чашечку горячего, ароматного кофе. В каюту пилот вернулся минут через пятнадцать. Плотно прикрыв дверь, он загадочно улыбнулся и достал из кармана серебряное ситечко. Вдоволь налюбовавшись, Семен приподнял матрас, спрятал ситечко рядом с пинцетом, после чего разделся, лег на кровать и уснул.
Капитан и старший помощник сидели в рубке управления. В общем-то, делать им здесь было нечего, сейчас все контролировала автоматика. Но Сергей Иванович считал, что капитан корабля, неважно какого, — старенького речного баркаса, огромного океанского лайнера или современного звездолета, — должен всегда находиться на мостике. С внешних камер на главный экран транслировалось изображение Марса, на орбите которого находился звездолет.
— Красиво! — протянул Андрей, разглядывая потухшие кратеры и борозды, испещрившие поверхность красной планеты.
— Да, уж, — согласился капитан.
Он помолчал, затем заговорщически наклонился к помощнику:
— Андрей, вот как ты думаешь, зачем нам в полет навязали Эндрю?
Помощник лишь пожал плечами.
— Не знаю, Сергей Иванович. Наверное, чтобы он следил за системами жизнеобеспечения, да и за самим кораблем, пока мы будем в анабиозе.
Капитан подпер кулаком щеку.
— Все это так. Но почему нам не дали доступа к его программам? Вообще непонятно, что у него в голове? И приказам моим он не подчиняется! Сам по себе. Я вот тут прикинул…
— Что?
— Похоже, эта задумка военных. Уж не знаю, что они там придумали, но думаю что на Беттлере андроид будет нужен больше, чем мы.
— Сергей Иванович, да не берите в голову! Это в вас говорит робофобия.
— То есть?
— А то и есть! Вы вспомните старые фильмы про космос, на которых мы все выросли. От «Чужих» до «Космовзрыва»! Так там везде андроиды выполняли секретные спецзадания военных, порой жертвуя жизнями членов экипажа. Вот у вас в подсознании все это и засело.
Капитан вздохнул, кинул взгляд на экран, где огромным баскетбольным мячом висел Марс и кивнул:
— Возможно, Андрей. Возможно…
Андрей шел по узеньким коридорам к своей каюте. Попрощавшись с капитаном, он еще какое-то время любовался Марсом, но потом, почувствовав, что глаза начинают слипаться, решил отправиться к себе. На время отбоя источники света на корабле слегка затемняли, дабы создать иллюзию вечера. Тусклое матовое освещение нагоняло тоску, и хотя вокруг все еще прекрасно было видно, иногда создавалось ощущение, что в темных углах коридора мечется чья-то тень. Андрей шел, напряженно оглядываясь, чувствуя, как неприятный жгутик страха холодит позвоночник. «Неужели клаустрофобия?» — мелькнула пугающая мысль.