Доктор обернулся за четверть часа. Рыбак не собирался угощаться трубкой, любезно предложенной Солфом Халенсом, но когда тот появился в дверях, Рэй с удивлением обнаружил, что яростно терзает мундштук, едва не давясь ароматным дымом.
– Ну, как? – с надеждой спросил он у Халенса, содрогаясь от мысли, что вскоре начнет грезить наяву, перестанет управлять собой, вот как только что с этой чертовой трубкой, и вовсе сойдет с ума.
– Совсем другой случай, я успел просмотреть записи по дороге, – доктор не выглядел ни удрученным, ни растерянным, как это бывает с людьми, ожидающими важных известий, а вместо этого получившими по почте пригласительный на ежемесячный благотворительный скрипичный концерт. – У пациента профессора Кауса выявлена травматическая патология. Это артиллерист, который получил сильную контузию при службе в Африканском экспедиционном корпусе.
– Но он тоже видит страшные сны? – уточнил Лингфилд.
– Иногда видит. Вследствие контузии ветеран страдает повышенным внутричерепным давлением, от которого, к счастью, имеются средства. Обычные ночные кошмары. Бессвязные и нерегулярные.
– То есть бедняга имеет возможность получать передышки?
– Вроде того. Пустое, давайте лучше займемся нашими проблемами.
После череды неудачных попыток исправить положение и помочь рыбаку доктор считал это общей проблемой.
– Не отчаивайтесь, дружище! Вы в порядке. Здоровье – как у быка! – При упоминании о быке Рэй вздрогнул, сразу же вспомнив поднимающуюся из травы тяжелую рогатую голову с выпученными бельмами вместо глаз. – Пока что я стараюсь найти щадящие средства, но есть ведь еще способы. Можно прибегнуть к лечению электричеством, – снова дрожь по телу, – гипноз, например…
Врач остановился напротив Лингфилда и потеребил нижнюю губу. А после принялся возбужденно мерить шагами кабинет.
– Да! Конечно же – гипноз! Я спишусь с самим Фалькруа! Если потребуется, вызову даже графа Мотеруэлла или, наоборот, отправляю вас к нему в Глазго, это уже детали… Гипноз! Посмотрим, правда ли все то, что говорят об этой дьявольской штуке!
Но Рэй молчал, потому что врач, сам того не желая, только что признался в профессиональном бессилии. У него не было ничего – ни за шиллинг три пенса, ни даже за сотню золотых гиней, – что могло бы помочь несчастному рыбаку.
– Решено! Я немедленно сажусь писать в Глазго!
В порыве Халенс даже не поинтересовался, что пережил за истекшую неделю его пациент. И Рэю оставалось спешить к пристани, потому что по всем признакам к вечеру ожидалось сильное волнение, и нужно было успеть добраться до Хелмсдейла или хотя бы к Дорноху, пока не начнется шторм.
Он опоздал. Едва баркас прошел четверть пути, как поднялся сильный встречный ветер. О том, чтобы идти в крутом бейдевинде, используя штормовой парус, не могло быть и речи. Морская гладь, ставшая вдруг свинцовой и переставшая быть гладью, задышала крупной зыбью. Верхушки волн – пока еще низких и покатых, обросли белыми барашками. Седой Эрл-Кит, шкипер баркаса, прозванный так за то, что когда-то ходил на китобое к Новому Свету, посмотрел на Рэя, но тот и сам – опытный рыбак! – понимал, что нужно идти обратно. На развороте в борт ударила первая тяжелая волна – предвестница других ударов. Глухо отозвалась обшивка, и баркас задрожал, как струна. Потом трещала парусная оснастка, когда, подгоняемый холодным попутным ветром, набравшим свежесть, баркас мчался в Нэрн. Волны вставали уже вровень с фальшбортом, и пришлось причаливать в военной гавани, откуда только что, в переливах боцманских дудок, ушел старый броненосец, сопровождаемый двумя миноносными катерами. Такой шторм военному кораблю не в диковину. Наверняка кто-то из ретивых адмиралов давно желал провести штормовые учения. И серый, похожий на гигантский утюг, корабль принялся разбивать могучей грудью вал за валом, окутываясь тучами брызг, пока его грузный силуэт не растворился в пелене дождя.
Этот броненосец позже заглянет в сон Лингфилда, только там он станет другим – израненным, черным от копоти сражения, с сорванными броневыми плитами и пожарами по всей палубе. А сам Рэй окажется заперт в тесном каземате носовой орудийной башни, где было не продохнуть из-за едкого запаха жженого тола и раскалившихся казенников морских орудий. Но сначала ему пришлось пережить кое-что похуже.