– К-кажется, – пролепетала Таня.
– А то, о чем вам рассказала товарищ хронопсихолог, – тоже диалектика, но только диалектика природы. Так чем вы могли бы нам помочь прямо сейчас?
У Тани голова пошла кругом.
– Раз так… раз так, товарищ Ст… Артур, я бы хотела пока помочь Сергею Владимировичу. Я… читала много фантастики, и, может быть…
– Это правильное решение! – веско заявил Артур-Сталин. – Идите, вас проводят к стоянке дальних флаеров.
Двое оставшихся в кабинете долго молчали. Наконец Артур провел руками по лицу и залпом допил остатки своей жидкости.
– Виртуозная работа, Советник. – В голосе Эммы было нечто большее, чем восхищение. – А девчонка молодец. Историки идею эксперимента с Гитлером уже поставили на обсуждение. Сильная девочка. Может, справится?
– Оставьте. – Усталый, безнадежно усталый голос. – Это поможет ей ненадолго, СЭВ глубокой степени. Все довольно безнадежно. Я трижды поднимал вопрос перед Старейшинами, но они медлят с решением.
– Старейшины всегда медлят.
– Тогда – всепланетное обсуждение…
– …которое может кончиться катастрофой.
Советник счел за благо промолчать. Он хорошо понимал, что слово «может» здесь неуместно. Парадоксы неразрешимы. Тем более – парадоксы взбудораженной совести.
В доме Карнауховых Таня на время оттаяла. Она уже сама догадалась, что «обманную» комнату сделали нарочно для нее, в духе ее времени, чтобы смягчить удар от потери целой эпохи. Потери, как ее уверяли – безвозвратной. Уверяли все, кроме марсиан. А марсианам Таня отчего-то верила поболе. Так что даже известие, что ее, Таню, не только заштопали после пяти свинцовых примочек, но и «провели весь комплекс оздоровительных мероприятий», и жить ей теперь лет до ста пятидесяти, вызвало у нее мысль вроде «отгоним фрица – успеем коммунизм построить». Да и Карнаухов-старший ей нравился, и Асель более не казалась чуждым существом.
Обычно днем, в гостиной, они работали. Ну, как – работали. Таня делилась своим «литературным багажом», профессор делал заметки на своем чудо-экране, иногда что-либо уточнял, переспрашивал. Возбудился лишь однажды: когда выяснилось, что он почти ничего не знает о творчестве такого писателя, как Чапек. Только со слов других писателей двадцатого столетия. Пришлось Тане дословно, сколько память позволяла, пересказать содержание замечательной пьесы «Р. У. Р.» и очень огорчить Сергея Владимировича, что ничего больше не читала из наследия этого ранее неизвестного здесь писателя. На карнауховское предложение делать доклад только отмахнулась: вот вы, Сергей Владимирович, и делайте, а я в ассистентах погуляю.
Засиделись до ужина. Асель принялась накрывать стол, Сергей Владимирович указал на нее вилкой и вопросил:
– Так вот, значит, как. Слово «робот», значит, в первом русском переводе звучит как «работарь»… Открытие, Танюша, открытие. А что ты думаешь про нашу Асель?
– Никакой она не робот! – возмутилась девушка. – Она же чувствует!
– Положим, чувствует она не так, как мы… А ты откуда знаешь?
– Да так. Одни умные люди рассказали. Кошка, может, тоже чувствует не так, как мы, или там, я не знаю, попугай…
Сергей Владимирович прищурился, подхватил с тарелки порцию жаркого и принялся задумчиво жевать, поглядывая на «ассистентку». Несомненно, ждал продолжения.
– Вот вы человек ученый, скажите, отказались люди от них, – Татьяна повела бровями в сторону беззвучно перемещающей блюда домработницы. – Перешли, так сказать, на новые, совершенные виды сервисов. А они? Их что – разобрали? Как трактор на запчасти?
– Ну… – ученый на минутку задумался. – Не совсем так. Тела – да, как вы, Таня, метко выразились, – на запчасти. А мыслеблоки слили с разумами Сумматоров. Спинтроника, знаете ли, всегда была весьма наукоемкой штукой.