После обеда вся Сечь заваливалась отдыхать. Запорожцы не любили спать в душных куренях, а предпочитали растянуться на свитке или на сене прямо под открытым небом; непогоды они не боялись.
Вечер казаки проводили в бездействии: лежа на земле с люльками в зубах, слушали они рассказы бывалых товарищей о морских походах, о схватках с татарами и ляхами.
Такое препровождение времени не дает нам, однако, права считать казаков совершенно бездеятельными и неспособными к труду. Часть запорожцев постоянно находилась в отлучке в степи или плавнях, на охоте или рыбной ловле. Куренными атаманами велась очередь между казаками, посылаемыми на эти работы, служившие средством для прокормления всей Сечи.
Целыми неделями жили эти партии в непролазных и топких плавнях или в необъятной степи, где часто сталкивались они с отрядами татар, и тут-то на деле обучались молодые и неопытные казаки тем военным приемам и сноровкам, которые делали их такими ловкими и опасными противниками на войне.
При стычках с татарами запорожцы употребляли много мелких военных хитростей, которые помогали им одерживать победы даже в тех случаях, когда перевес был на стороне врага. Так, если запорожцы видели, что в открытой битве им не справиться с татарами, то старались уйти от них на своих быстрых конях и, чтобы сбить неприятеля с толку, делились на несколько партий и разъезжались по разным направлениям. Большие партии ехали «гусем», малые же по три и четыре в ряду, стараясь потоптать при этом как можно больше травы, чтобы дать татарам неверное представление о величине каждой партии. Татарам приходилось также делиться на несколько частей, сообразно силе и числу казацких партий. Казакам этого только и надо было: съехавшись в назначенном месте, они разбивали отряды татар один за другим.
Бывалый казак не боялся заблудиться в бесконечной степи, в этом необозримом море травы: небо и сама степь с ее разнообразною жизнью верно и точно давали ему все необходимые для путника сведения. Так, днем и ночью казак мог узнать, который час, определить, в каком направлении лежит та или другая часть света. Днем он узнавал это по высоте солнца, ночью ему помогали ярко блестевшие и сиявшие звезды.
Запорожцам были хорошо знакомы все звуки и голоса дикой степи и плавней. Запорожец выл по-волчиному, шипел по-змеиному, ревел по-туриному, отлично кричал перепелом и куковал не хуже настоящей кукушки. Крик «пýгу-пýгу» был даже условным криком запорожцев; этим криком они давали знать друг другу о своем присутствии. Вообще все эти звериные и птичьи крики были рядом условных сигналов, которыми переговаривались невидимые друг другу запорожцы, чтобы ввести в заблуждение, обмануть, перехитрить своих врагов. Случалось, что, скользя в траве, как змеи, подбирались неслышно несколько человек запорожцев к заночевавшему в степи табору татар и спугивало табун их лошадей. Тогда остальные запорожцы, притаившиеся с конями в высокой траве, как буря налетали на метавшихся в беспорядке по табору татар, и не было им спасения. Пока при свете пылавших костров шла беспощадная резня, небольшой отряд запорожцев на лучших конях несся по степи напереймы татарскому табуну, так как хороший конь считался лучшей добычей для казака.
Охота и рыбная ловля, хотя и часто оканчивавшиеся кровавыми схватками с татарами, не считались казаками за настоящее «дело»: таким делом считалась лишь война с «неверными».
Почти каждый год запорожцы предпринимали морские походы на Крым и Туречину.
С объявлением похода в Сечи закипала лихорадочная деятельность. Не было больше пьяных и гуляющих, все были серьезны, старательно и быстро делали необходимые приготовления для похода. Конопатились к походу чайки, там мололи и сушили порох, здесь резали и вялили на солнце куски разного мяса, одни готовили сухари, чинили одежду, другие пристреливали мушкеты и точили сабли.
Спокойно и властно распоряжался кошевой атаман. Куренные атаманы со значками в руках наблюдали за работами, а в атаманском курене войсковой писарь и есаулы составляли по чайкам списки казаков, отправлявшихся в поход, а также и тех, которые оставлялись в Сечи для защиты ее от неожиданного набега в отсутствие коша.