На самом деле, мы почти проскочили мимо той приоткрытой комнаты в конце коридора, но Алёнка вдруг потянула носом и застряла, как будто учуяла необыкновенную вкуснятину.
Я даже не успела ничего сделать, как её маленькая ладонь выскользнула из моей и она сунула туда нос, распахнув дверь пошире. Внутри вплотную стояли люди с закрытыми глазами – серая, увядшая кожа и жутко тонкие лодыжки заставляли задуматься, а как они вообще держаться на ногах.
Алёнка всплеснула руками и от них со всех сторон побежали тонкие струйки, клубясь и переплетаясь. Я еле успела оборвать поток, а Алёнка удивлённо посмотрела на меня.
– Мам, ты чего, не поняла? Это и есть мертвяки. Всё нормально.
Алёнка даже брыкалась, когда я уводила её подальше от комнаты с мертвяками. Похоже, они нечто вроде легкоусвояемого фастфуда для чудищ, а я очень испугалась, что, распробовав такое, она теперь будет реально опасна для окружающих, и мне придётся караулить её каждую секунду.
Перед глазами встали всплывшие в памяти картины – соседи по комнате налетают на такого же мертвяка и ощипывают его, как липку, а я стараюсь не обращать внимания и играю в куклы, потому что знаю – буду мешать им, и они станут дразнить меня. Но они всё равно недолюбливают меня, потому что я не такая, как они.
И ещё помню худощавого рыжего мальчишку с веснушками, всё время норовившего пихнуть меня локтём или ногой, пока никто не видит, а я от обиды глотаю слёзы, но не жалуюсь, хотя это и нечестно, я же их не трогаю.
В первый раз мертвяков приводят к нам вполне ещё бодрыми и даже говорящими, но видно, что они не очень понимают, зачем здесь. Все следующие разы они всё меньше похожи на людей, а под конец даже кажется, что это лишь призраки – жизнь в них еле теплится.
После похода в детдом Алёнка изменилась и стала активно интересоваться любой возможностью нырнуть в толпу людей. Всегда, когда мы случайно оказывались среди них, я видела, как Алёнка присматривается и будто бы выбирает. Мне всё труднее было удерживать её рядом, на расстоянии вытянутой руки, и придумывать для Царёва причины, почему мы не можем отдать её на какие-нибудь детские развивающие занятия, чтобы она свободно пообщалась со сверстниками под присмотром воспитателей.
Не могла же я сказать ему, что не хочу потом увидеть, как Алёнка жадно и почти без разбора собрала себе всё, что ей понравилось в этих бедолагах – может быть, способность красиво рисовать животных или петь, и раздавать это всё обратно, натыкаясь на бурное её возмущение. Хуже всего то, что иногда я всё равно упускала Алёнку из виду и не всегда могла потом найти тех, кого ограбили, и к школе она уже была настоящим чудо-ребёнком, полным скрытых или явных талантов.
С другой стороны, Царёв не мог жаловаться – дочка радовала папу своими успехами во всём, за что ни возьмись.
Откуда берутся мертвяки, я узнала, когда Алёнка пошла в школу.
Мне пришлось обещать ей, что если она не будет трогать людей в школе, то я уговорю её отца поехать летом всем вместе в отпуск туда, куда она скажет. До сих пор я всегда старалась выбирать места вроде бунгало на берегу океана, а вокруг – ни души. Царёва такой вид отдыха вполне устраивал, ему круглосуточного веселья хватало и на работе, а я предпочитала чуть ослабить хватку и не переживать, что Алёнка может натворить среди беспечных туристов.
Не знаю, чем именно ей приглянулась та учительница. Возможно, просто понравилось, как здорово она умеет всё объяснять – Алёнка с восторгом рассказывала после уроков, как хорошо Мария Викторовна отвечает на вопросы и вообще учит других детей делать новое и непонятное.
Я поняла, что происходит неладное, когда через месяц после начала занятий нам объявили, что у нас замена. Родительский чат забурлил, ведь многие выбирали педагога начальных классов чуть ли не с лупой, а слухи пошли довольно странные. Писали, что она то ли очень серьёзно заболела, то ли трагически потеряла кого-то, то ли просто рассорилась с головой.
Через пару дней встретила её у школы, когда ждала окончания последнего урока, чтобы забрать Алёнку. Мария Викторовна как раз вышла через калитку около парковки и стояла у забора, крепко обхватив руками папку с бумагами. Я выскочила из машины и подошла к ней, чтобы поговорить, а она подняла на меня совершенно пустые глаза и сказала, что извиняется, но она не помнит, кто я такая и чья мама. Точь-в-точь, как новенькие мертвяки – потерянная и слабая.
То есть выглядела она полностью здоровой, но я чувствовала, что её лишили чего-то самого важного, без чего жизнь потеряла для неё всякий смысл. Похоже, Алёнка забрала себе не просто удобную способность, а настоящее призвание, без которого всё рассыпалось, как карточный домик.