Гарри. Сдали?
Роланд. Нет, не сдал.
Гарри. Меня это не удивляет.
Роланд. Отец хочет, чтобы я стал адвокатом, вот и экзамен я сдавал на поступление в адвокатскую коллегию, но в последнее время я много времени уделял изучению психологии, потому что не мог обрести покой, и, наконец, мало-помалу я начал осознавать, что вы для меня что-то значите.
Гарри. Что именно?
Роланд. Не знаю… пока не знаю.
Гарри. Пока не знаю… как-то зловеще.
Роланд. Не смейтесь надо мной. Если кто-то смеется надо мной, меня начинает тошнить.
Гарри. Вы действительно очень необычный молодой человек.
Роланд. Сейчас я в порядке, прекрасно себя чувствую.
Гарри. Рад это слышать.
Роланд. Могу я приехать и повидаться с вами еще раз?
Гарри. Боюсь, я уезжаю в Африку.
Роланд. Вы примите меня, если я тоже поеду в Африку?
Гарри. Мне представляется, вам лучше остаться в Акфилде.
Роланд. Полагаю, вы думаете, что я — псих, но это не так. Просто на некоторые вещи я очень уж остро реагировал. Но сейчас я чувствую себя гораздо лучше, потому что, думаю, разобрался со своим отношением к вам.
Гарри. Это хорошо. А я вынужден попросить вас уйти, потому что жду своего менеджера, и нам необходимо обсудить кое-какие дела.
Роланд. Да, конечно. Я уже ухожу.
Гарри. Принести вам рукопись?
Роланд. Нет, нет… порвите ее. Вы совершенно правы, ее писала какая-то одна моя часть, теперь я это вижу. До свидания.
Гарри. Прощайте.
Роланд уходит. Гарри ждет, пока хлопнет входная дверь, потом подбегает к двери кабинета.
Гарри. Моника.
Моника (выходя из кабинета). Он ушел?
Гарри. Если этот молодой человек появится снова, избавься от него любой ценой. Он же вдрызг сумасшедший.
Моника. А что он такого сделал?
Гарри. Начал с оскорблений, а закончил тем, что у него со мной какие-то отношения.
Моника. Бедняжка, этот разговор, похоже, совершенно тебя вымотал. Выпей хереса.
Гарри. Вот первые добрые слова, которые я слышу за все утро.
Моника. Думаю, тебе нужно прилечь. (Наливает херес в два стакана. Раздается дверной звонок).
Гарри. Это Моррис. Сколько времени?
Моника. Без двадцати час. Вот… (она дает Гарри полный стакан). Я открою дверь.
Моника уходит в холл. Из двери для слуг появляется мисс Эриксон.
Гарри. Все в порядке, мисс Эриксон. Моника пошла открывать дверь.
Мисс Эриксон скрывается за дверью для слуг. Из холла доносятся голоса. Входят Моррис и Генри, за ними следует Моника. Генри, одетому с иголочки, лет сорок. Моррис чуть моложе, он высокий, симпатичный, на висках пробивается седина.
Генри. На лестнице сидит какой-то странный молодой человек.
Гарри. Что делает?
Генри. Плачет.
Моррис. Чем ты так его достал, Гарри?
Гарри. Я его не доставал. Просто высказал все, что думал о его пьесе.
Генри. Приятно видеть, что ты по-прежнему в форме.
Моника. Налить тебе хереса, Моррис?
Моррис. Не откажусь. (Моника наливает ему стакан).
Моника. Генри?
Генри. Херес тот же, что и всегда?
Моника. Конечно.
Генри. Тогда не надо.
Гарри. А что с ним такое?
Генри. Ничего, просто херес не из лучших.
Гарри. Не следовало тебе вступать в «Атенеум-клаб»[3].
Генри. Это еще почему?
Гарри. У тебя прибавилось самомнения.
Генри. Просто раньше его не хватало. Я всегда боялся вступить в этот клуб.
Моррис. Насчет хереса Генри прав. Вино отвратительное.
Гарри. Если кто-нибудь пожалуется на что-то еще, я сойду с ума. В это утро здесь просто стена плача.
Моррис. Лиз вернулась.
Гарри. Я крайне признателен тебе, Моррис, за столь важную информацию. Пожалуй, мне пора связаться с ней.
Моррис. Моника, что это с ним сегодня? Он просто бросается на людей.
Моника. Лиз провела с ним воспитательную беседу, потом я сказала ему, что переигрывает, так что ему действительно от нас досталось, а окончательно его добил этот чокнутый молодой человек.