— В конце концов, они ведь не знают кто победит в войне, — заявил он.
— Конечно, не знают, — ответил Нейл, нахмурившись, потому что в их сторону покатилась какая-то волна движения, а пространство на танцплощадке расчистилось.
И на это свободное пространство вышел мужчина с коротко остриженными рыжими волосами и остроконечной бородкой. Он был в черной тунике, украшенной изображением льва и трех роз, с мечом в руке и шлеме.
У Нейла волосы встали дыбом, потому что он знал этого мужчину.
Он вздернул подбородок и обратился к Мюриель.
— Ваше величество, я сэр Аларик Вишилм из Готферы и ваш рыцарь, и у меня имеется незаконченное дело.
ГЛАВА 8
ПРИРОДА ФЕХТОВАЛЬЩИКА
Энни обнаружила Казио в курятнике монастыря, где он подпрыгивал и делал выпады на утрамбованной земле. Куры, сбившиеся в кучу в дальнем конце двора, громко протестовали, но старались держаться подальше.
Он заметил ее не сразу, и Энни подождала немного, наблюдая за его изящными движениями. Если бы она не знала, скольких он убил благодаря быстрой и уверенной работе ног, она бы подумала, что он репетирует какой-то танец.
Она вспомнила, как увидела этот танец в первый раз, когда на нее напали двое вооруженных рыцарей в доспехах. Против столь могучих воинов у Казио не было ни одного шанса, однако, он встал между нею и ими, и с тех пор продолжал ее защищать.
Впрочем, не только ее, не так ли? Ведь там была еще и Остра.
Золотой цвет утреннего солнца вдруг померк и приобрел цвет меди.
«Он любовник Остры, но он мой слуга», — подумала она.
— Казио, — позвала она.
Он замер в середине движения, повернулся к ней и отсалютовал рапирой.
— Ваше величество, — приветствовал он ее.
На мгновение она задохнулась и почувствовала себя довольно глупо. А перед ее мысленным взором снова возникла ее попытка его соблазнить.
Она откашлялась.
— Мне сказали, что потребуется три дня, чтобы пройти посвященному пути Мамреса, а мне, как тебе известно, нужно срочно возвращаться в Эслен.
Казио кивнул, на его лице появилось странное выражение, но он ничего не сказал. Энни почувствовала скрытый протест в его позе. Он должен понимать, что она имеет в виду. Неужели ему нужно все разжевывать? Очевидно, да.
— Ты должен ступить на священный путь сегодня, — сказала она. — В течение часа.
Казио убрал меч в ножны.
— Сожалею, но я не хочу, — ответил он.
В его голосе не было ни капли сожаления.
— В каком смысле? — спросила она.
— Вы сказали, что я могу пройти по нему, если захочу, — пояснил он. — Я не хочу.
Наконец, как ей показалось, она поняла, что с ним происходит.
— Ты сердишься?
Он помолчал, затем посмотрел ей в глаза.
— Я оскорблен, — ответил он. — Моя рапира хоть раз вас подвела? Был хоть один раз, когда я не смог победить ваших врагов при помощи своего мастерства и силы?
— Вчера ты потерпел бы поражение, если бы я тебе не помогла.
«Ты потерпишь поражение, когда он придет. Ты умрешь; я видела тебя мертвым.»
Но она не могла сказать ему этого.
Казио отчаянно покраснел.
— Возможно, — не стал спорить он, а затем добавил: — Может быть, но я дессратор, ваше величество. Я не убийца и не обычный телохранитель, я — мастер. Вы дали бы певцу другой голос? А художнику — глаза?
— Если бы благодаря этому они начали создавать лучшие произведения — да.
— Но это уже были бы не их произведения, разве нет?
— Казио, с твоим мастерством и благословением святого Мамреса ты станешь неуязвимым.
— Я уже побеждал неуязвимых рыцарей. Их физические способности сделали их дураками.
— Но ты же не дурак.
— Я думаю, что, если у меня появится эта сила, я могу им стать.
— Казио…
— Ваше величество, какой бы дар не сулил мне священный путь, я не хочу его, он мне не нужен.
— Но он нужен мне, Казио. Для тебя. Извини, если я уязвила твою гордость. Ты, вне всякого сомнения, величайший фехтовальщик, какого я когда-либо знала. Но я хочу, чтобы ты стал еще могущественнее. Как еще ты сможешь защищать меня от будущих опасностей? Как сумеешь сам остаться в живых?
— Так же, как и всегда. С помощью моего клинка и моего ума.
— Этого сейчас недостаточно, — мягко проговорила она.
— Если вам нужен другой телохранитель…
С самого начала их разговора что-то тяжелое и неприятное наполняло все ее существо, мешая дышать. Энни потрясла его неспособность услышать ее доводы. Неожиданно она вздрогнула и почувствовала на щеках слезы.