– Эдвард! – ахнула она. Он кисло поморщился.
– Неужели так плохо? – осведомился он.
Она в ужасе смотрела на темное пятно, расплывшееся на рукаве его куртки, потом оглядела рваную рану на лбу. На одно мгновение она пожалела, что Ральфу Тиндаллу удалось так легко отделаться.
– Нужно промыть твои раны, – заявила она. – Здесь есть вода?
Губы Эдварда дрогнули, и он беззаботно произнес:
– Однажды мне говорили – это было очень давно, – что вода из источника обладает волшебной целительной силой, жаль, милая, что мы находимся далеко от него.
Ровене показалось, что ее обволакивает теплая волна. Он не забыл о том, что они вместе пережили! Ей казалось, что события той ночи остались далеко в прошлом, а он напомнил ей о них, как старый друг! Внутри разливалось приятное тепло, но нельзя давать волю чувствам, и она сурово возразила:
– Вот тетерь я точно знаю, что ты бредишь!
– В конюшне есть какой-то колодец, – кротко сказал Эдвард. – Думаю, ты спокойно сможешь все разведать. В такую пору во дворе никого нет. – Он устало поднял руку. – Боюсь, что сам я не в состоянии спуститься.
Ровена быстро нашла колодец и огляделась вокруг. Центральная часть двора была открытой. Вокруг лепились строения, возможно жилые.
Набрать полведра воды оказалось не таким трудным делом, как ей показалось вначале; обратный путь к фургону она проделала, крепко прижимая к груди деревянный сосуд. Ведро оказалось на удивление тяжелым. Когда она проходила мимо сводчатого входа в конюшню, до ее слуха донесся чей-то хриплый кашель. Она вздрогнула; ледяная вода расплескалась, замочив ей грудь и ноги. Девушка снова вздрогнула от холода.
– Кто… кто там? – хриплым шепотом спросила она.
Никто не ответил, но ей показалось, что в конюшне что-то задвигалось. Она осторожно поставила ведро на землю и вгляделась в темноту. Потом облегченно выдохнула.
Древняя на вид кляча подошла к ней и дружелюбно всхрапнула.
– Ш-ш-ш! – прошептала Ровена, протягивая руку, чтобы погладить бархатистый нос животного.
Лошадь, фыркнув, отступила на шаг. Ровена подняла ведро и вернулась к фургону с легкой улыбкой на губах. Видно, придется бедному животному тащить их полуразвалившийся фургон. Нечего сказать, славное будет зрелище!
Улыбка ее увяла при виде ужасной раны Эдварда.
Издав тихий возглас, Эдвард снова накрыл рану грязным лоскутом.
– Ровена, дай мне воды, – приказал он, – а потом отвернись. Зрелище не из приятных!
Она с тревогой подметила, что голос его слабеет. Напрасно убеждал он ее, что его раны – неподходящее зрелище для молодой девушки. Не обращая на него внимания, она оторвала подол нижней юбки, которую нашла среди своих вещей в узле, и нежными, но уверенными движениями начала промывать его рану. После ее манипуляций рана стала выглядеть чуть лучше, но кровь продолжала сочиться. Она наложила на рану тугую повязку. Эдвард ни на миг не сводил с нее изумленного взгляда.
Порывшись в своих вещах, Ровена выбрала платье покрепче и безжалостно оторвала от него широкую полосу.
– Дитя, кажется, я наношу непоправимый урон твоему гардеробу, – виновато пробормотал Эдвард. – Я твой должник на всю оставшуюся жизнь!
Ровена порозовела от удовольствия и прошептала:
– Тише! Надо перевязать тебя потуже; может быть, тогда мне удастся остановить кровь.
Она просунула конец ленты ему под рубашку и как можно плотнее перевязала плечо. При других обстоятельствах Ровена смутилась бы, ведь она еще никогда не находилась в такой близости с мужчиной. Однако в их теперешнем положении смущаться было бы нелепо, к тому же Эдвард Биверли упорно относился к ней как к ребенку. И все же она невольно вздрогнула с головы до ног, когда пришлось отбросить с его лба прядь волос, чтобы они не прилипли к ране.
– Я… делаю тебе больно? – робко спросила она, заметив, что он дернулся.
Он попытался улыбнуться, и лицо его сразу помолодело.
– Было бы неблагодарностью с моей стороны ответить «да», милая, – пробормотал он, – но и ответ «нет» был бы отъявленной ложью. Впрочем, рана неглубока. А теперь сядь рядом со мной, так как нам нужно поговорить. Мы должны оставаться здесь всю ночь, но боюсь, что к утру из меня будет плохой помощник.
Ровена села на порядочном расстоянии от Эдварда и послушно приготовилась слушать. Он снова улыбнулся:
– Малышка, я тебя не съем! Подвинься ближе и обопрись на мое здоровое плечо. Еще несколько часов нам нельзя никуда ехать, ты должна хоть немного отдохнуть.
Она охотно подчинилась и не возразила, когда он обнял ее рукой за талию.
– Ну вот! – прошептал он ей на ухо довольно весело. – Что может быть удобнее? Ты очень легкая, моя маленькая пуританочка! Наверное, Скаттергуды совсем тебя не кормили.
Она прижалась к Эдварду и положила голову ему на плечо. Скоро наступит утро, тогда у нее будет время все обдумать и, наверное, осудить себя за чувства, проявленные к бывшему жениху кузины!
– Эдвард, я не пуританка! – возразила она. – Мой отец пытался на свой лад быть роялистом, и я тоже – по-своему. А теперь… пожалуйста, расскажи, что ты намерен делать завтра, потому что я уже засыпаю! Да! – внезапно вспомнила она. – Откуда ты узнал, что Ральф держит меня в плену?
– Я заходил в лавку и говорил с Люком Доусоном, – объяснил Эдвард. – Кажется, в нем ты обрела друга. Твой сводный брат явился к Скаттергудам за твоими вещами. Он обманул их, сказав, что полковник Тиндалл увез тебя в Челлингтон. Люк ему не поверил и проследил за ним от лавки до того самого дома, где ты была заперта. Позже он увидел тебя у окна на втором этаже.
– Вот оно что! – сказала Ровена и, повернувшись к нему лицом, сонно добавила: – Эдвард… ты знал, что Натан Бридж тебя предал? Ты слышал, как схватили твоих друзей? Одного из них убили.
– Слышал, – мрачно отвечал он. – Натан Бридж тоже мертв, милая! Я встретился с ним в кухне, когда вышел туда за веревкой. Рану на голове я получил от Бриджа. А теперь послушай, Ровена, – поспешно заговорил он, когда она, встревожившись, выпрямила спину. – Боюсь, от удара по голове я совсем отупел. Я расскажу тебе о том, что делать завтра, не дожидаясь, пока сознание окончательно меня покинет. В том случае, если я не буду в состоянии двигаться, вот что ты предпримешь, когда рассветет…
Он говорил и говорил, и голос его слабел, но, рассказав ей все, он еще бодрствовал, а Ровена мирно заснула у него на плече.
Он с нежностью посмотрел на нее, отбросил со щеки прядь волос, потом, протянув руку, погасил оплывшую свечу, стараясь не разбудить Ровену.
– Спокойной ночи, моя милая пуританка поневоле! – прошептал он ласково и, склонившись над нею, поцеловал в нежную ямочку на щеке.
Глава 16
Громоздкий фургон, нехотя влекомый костлявым животным, с грохотом тащился по мостовой. Ровена, сурово поджав губы, хлестала по крупу ленивую животину, стараясь хоть немного ускорить их продвижение.
– Вот непослушная скотина! – сквозь зубы проговорила она. – Шевелись же!
Старая кляча притворялась, будто ничего не слышала, однако девушка видела, как животное прячет ушами, словно понимает, что ему говорят. Утром она с трудом впрягла глупую скотину в неуклюжий фургон. На девушке было то платье, от которого ночью она оторвала подол. Остатками нижней юбки она повязала голову и плечи на манер шали. Лицо и лодыжки, на которых не было чулок, старательно измазала пылью и стала неузнаваема. Она понимала, что являет собой странное зрелище. Впрочем, на улицах Йорка можно было увидеть и не такое.
Время от времени Ровена встревожено оглядывалась через плечо внутрь фургона. Они приближались к городским воротам Миклгейт, только бы их пропустили! Она молила Бога, чтобы Эдвард Биверли не проснулся и не начал снова бредить в горячке, как на рассвете. Если кто-нибудь услышит мужской голос, пропадет весь маскарад, который ей стоил больших трудов, Несмотря на тревогу, она не удержалась от улыбки.