Незнакомцы, по виду охотники, сразу взялись за ружья. Сразу нашли общий язык, завязался разговор, охотники поделились с уставшими студентами отличным заячьим супом.
Мы оставили своё в посадках, зашли с Каем в баню. Девушки уже не пили, на столе было всё уже разъедено и заквашено, Яна была очень раздражена, а Ленок уже подшофе.
Один из них сидел на крыше старого блиндажа, построенного, вероятно, во время войны, и чистил немецкую каску.
– А что, молодые люди, в поисковых отрядах не состоите? – спросил он.
Вскоре мы зачали «барахтаться» под Яночкин хилый магнитофончик, причём барахтались всегда только я, Яха, Перекс и Змей, и барахтались, что называется, вовсю. Гниль развалился на Леночке, потом она на нём, Кай курил, Яна молча и ненавистно уставилась на нас. Яха выплясывал со стулом, всячески его крутил, потом начал бить им в пол – в двух шагах от ноги Яны, баня очень тесная – и бил, пока не расшиб в щепки.
– Да нет… Что-нибудь нашли?
– Три скелета… похоронили, – прокашлял охотник, – фрицы. А от нашего – только череп… Изверги!
– Почему вы решили, что это наш?
– Вы знаете, что такое капсула? Она у него во рту была. Вот звери! [А при чём тут звери?!]
Самый старший охотник, управлявшийся у костра, погладил усы и тихо начал:
– Не хотел я вам, ребята, аппетит портить, когда ели…
…и бил, пока не расшиб в щепки. Леночка сказала: «Дурак!» и опять раскорячилась на Гонилом; Яна нервно болтала ножкой. Яха схватил со стола чашу с салатом оливье и выкинул в форточку. Я схватил небольшой табурет и запулил его в открытую дверь – (как бы) ненароком малость зашиб курящего Кая Метова. Вскоре какая-то размазня от консервы оказалась на лице у Зама (конечно, по обычаю Яхи). «Витёк, дурак! Рая, дай полотенце, мазафачка», – без эмоций сказал привычный Змей, и они с Перекусом пошли было курить.
– Иди, Перекус, я тебя хуйнёй накормлю! – вдруг предложил Яха, протянувшись по полу и схватив при этом за ногу почти уж вышедшего вовне Перекуса. Другой рукой он стянул со стола скатерть. Опрокинув всё, что было, на себя, он всё же нашарил какую-то не до конца разлившуюся банку и вывалил её содержимое Перекусу в ботинок.
– Конечно, конешно, – жалобно гнусавил Перекус, – ты всё знаешь, кому влить… Спасибо, Лёш, спасибо…
– Да х-хуй с тобой!!! – чрезвычайно грубо сказал Яха и так же грубо отпустил-оттолкнул его (как бы со смыслом, что он-де только что делал Перекусу добро).
Яна вскочила и выдернула штепсель. «Отнеси магнитофон», – повелительно сказала она. «Я не пойду», – ответил я и вышел.
Из бани слышались истерические возгласы Яны, особенно почему-то досталось Каю. «Всё нормально, Янух, – громко успокаивал Гонилой (с а-ля кобазевской ноткой надрыва типа „плакать“), – щас я его приведу, щас я его отнесу, щас я их разгоню».
– А ну, Перекус, – обратился он к Перекусу, – оттащи маг!
Тот пошёл, я за ним. «Сектор газа» не дают послушать», – как бы просто так сказал я. Мы постучали в дом, вышел «брательник Жека» (очень мускулистый и маскулинный товарищ).
– «Сектор газа» не дают послушать, – развязно брякнул Перекус, протянув электроприбор и сам чуть не упав от такого перемещения веса в два кило на своей руке.
Жека очень любил «Сектор газа», другую музыку он вообще не поощрял. Жека чем-то щёлкнул, и из радиоволн, которые, говорят, пронизывают всё вокруг, одна стала радостным признанием:
– …её я очень люблю! А сейчас я очень хочу послушать Ларису… Долину!!!
– А я не хочу! – удачно «въехал» из-за спины Жеки некто Краб, тоже вполне матёрый и матерный товарищ – батарейки, как им и полагалось, обрубили Долину на самой первой секунде.
– Где-то я этого шершавого видел, – кивнул он на Перекуса как бы в задумчивости.
– Да это либъ Перекус? – серьёзно пожал плечами Жека.