– Я, в самом деле, сорвалась с катушек после того, как рассталась с Харрисоном, и собственное поведение меня испугало. Вот и подумала: может, стоит немного побыть одной и подумать, чего я в действительности хочу, – продолжала она.
– А я, наоборот, слишком долго была одна и устала от этого, – ответила я, зная, что такое признание для меня много значит.
– Позвони ему, – снова посоветовала Мадди. – Немедленно прощайся со мной и звони.
– Может, он вообще не захочет со мной разговаривать. Не думаю, что он горит желанием меня услышать.
– Все равно позвони, – настаивала Мадди. – Поговорим позже.
– Погоди… – успела крикнуть я, но она уже отключилась.
Я знала, что если немедленно не выполню инструкции Мадди и буду слишком долго колебаться, обязательно струшу. Поэтому, прежде чем начать колебаться, сомневаться и отговаривать себя, позвонила Джеку на работу. Ответила секретарь, сообщила, что мистер Харрисон на совещании и просил его не беспокоить. Я уже подумывала сказать, что дело неотложное, но, судя по стальным ноткам голоса немолодой дамы (это вам ни в коем случае не секс-кошечка в мини-юбке, скорее уж подпадает под категорию колготок-утяжек и средних каблучков), на такую приманку ее не возьмешь.
– Мне очень нужно с ним поговорить. По возможности сегодня. Когда я могу перезвонить? – вежливо осведомилась я, назвав свое имя и номер телефона.
– Я передам, что вы звонили, – сообщила девица, не пообещав, что Джек перезвонит, и не объяснив, когда он освободится.
Я поблагодарила ее, повесила трубку и, чтобы не дергаться в ожидании звонка, принялась заворачивать каждую дешевую, простую тарелочку из «Икеа» в два слоя пузырчатого пластика. Когда к двум часам, то есть к семи лондонского времени он не позвонил, я снова набрала номер офиса, только чтобы услышать записанное на пленку сообщение, что офис закрыт. Оставалось надеяться, что Джеку просто не передали, что я звонила. Стараясь отогнать мысль, что он твердо решил бросить меня, я позвонила ему домой. Через четыре длинных гудка включился автоответчик, и медленный, теплый голос Джека попросил оставить сообщение после длинного звонка.
– Привет, это я… то есть Клер. Мне нужно кое-что тебе сказать… э… поговорить… и это важно. Очень важно. Пожалуйста, перезвони, как только сможешь, лучше сегодня. Спасибо, – глупо пробормотала я, прежде чем повесить трубку.
Наверное, нужно было добавить «я тосковала по тебе» или даже «я люблю тебя», но вдруг там объявилась новая подружка, которая в моих худших кошмарах оказывалась гибкой, стройной, красивой и умной, вроде британской модели Софи Дэл, и эта самая подружка услышит мое сообщение в тот момент, когда они сплетутся в объятиях?..
«Кто это, дорогой?» – спросит она с шикарным британским акцентом.
«Да так, не важно», – отмахнется он, нажимая кнопку, чтобы стереть мое сообщение, прежде чем подтащить ее к дивану – тому самому нашему дивану – и заняться любовью перед камином. От этой мысли мне стало не по себе.
Время, казалось, остановило бег, телефон время от времени звонил, сердце подпрыгивало и куда-то катилось. И каждый раз оказывалось, что это либо представители теле-маркета, либо Макс, сообщивший, что запаздывает. В пять я предприняла еще одну попытку, в шесть – другую и упорно вешала трубку, когда включался автоответчик. На душе становилось все тяжелее. К тому времени, когда заявился Макс с нашей пиццей и видеокассетой (сегодня в качестве компромисса он смилостивился и принес «Тернер и Хуч»), в Лондоне было уже за полночь, и я начала терять надежду. Когда мы с Джеком встречались, он никогда не пропадал надолго. И единственное объяснение, которое мне приходило на ум, – появление новой девушки, в квартире которой он проводит ночь.
– Ты что? – спросил Макс, вытирая слезы, выступившие от смеха, и останавливая ленту на том месте, где Хуч крушит полицейскую машину Тома Хэнкса. – Мы смотрим самое смешное кино на свете, а ты ни разу не засмеялась.
– Немного отвлеклась, – вздохнула я.
– Так что с тобой? – допытывался Макс.
Я поколебалась. Между мной и Максом все утряслось в основном потому, что мы оба делали вид, будто его пьяного объяснения в любви и отвергнутого поцелуя вообще не было. Он знал, что у нас с Джеком ничего не получилось, казался добрым и понимающим, когда я обо всем рассказала, но как поведет себя, когда узнает о том, что Мадди разрешила нам встречаться и… и о том, что я весь вечер безуспешно названивала Джеку?
– Судя по твоему молчанию и по тому, что ты весь вечер пялишься не на экран, а на телефон, думаю, это как-то связано с неким английским юристом. Я прав? Только не обижайся, я помню, что он ненастоящий англичанин.
Я кивнула, кусая губы:
– Сегодня звонила Мадди, мы помирились. И еще сказала, э… ну… она не против, чтобы мы с Джеком встречались.
– Я целый вечер пыталась дозвониться, но его нет дома. Или он не берет трубку. Прости, я хотела сказать тебе раньше, но… – Мой голос прервался. Макс кивнул.
– И что ты собираешься сделать? – осторожно осведомился он.
– Собираюсь передать Джеку то, что сказала Мадди, и посмотрю, есть ли у нас шанс на совместное будущее, – твердо ответила я и, помедлив, добавила; – А ты что думаешь?
Макс с сожалением улыбнулся и дернул меня за хвостик.
– Надеюсь, у этого типа хватит ума позвонить тебе. Потому что если он этого не сделает, я лично отпинаю его тощий зад!
– Обещаешь? – рассмеялась я.
– Обещаю.
– Приятно слышать, – кивнула я и, поколебавшись, спросила: – Ты что-нибудь слышал о Дафне?
Макс покачал головой:
– Звонил несколько недель назад, извинился за то, что был такой скотиной… черт… я просто пресмыкался, но она ничего не хотела слушать.
– И? Ты звонил всего однажды?
– Господи, нет! Это был первый раз. А потом я звонил так часто, что удивительно, как она еще не обратилась в полицию с просьбой оградить ее от моих приставаний! Сначала она вообще занесла мой номер в «черный список», но две недели назад неожиданно взяла трубку. Теперь мы разговариваем каждый день, хотя она твердит, что хочет остаться моим другом, и только. Заявила, что встречается с каким-то типом, с которым познакомилась в Интернете, – мрачно сообщил Макс. – А я даже не вегетарианец. И у меня столько же шансов вернуть ее, сколько у сосульки остаться целой в аду.
Я легонько ущипнула его.
– Неправда! Дафна тебя обожает. Она просто оскорблена, но со временем успокоится и одумается.
– А если нет, что тогда? И кто мне поможет, когда тебя не будет рядом? Не могу поверить, что ты переезжаешь в Чикаго!
– Мне и самой странно, – согласилась я. – Но мы будем часто перезваниваться.
– Это не одно и то же, – просто ответил Макс. Я молча кивнула. Он был прав. Не одно и то же.
Макс ушел в одиннадцать, и я свернулась на диване с телефоном в руках, надеясь, что Джек накануне приехал домой слишком поздно и успеет утром позвонить перед работой. Потом я на минутку прикрыла глаза, а когда открыла снова, в окна светило солнце, наполняя квартиру светом. Взглянув на стенные часы, я увидела, что уже девять. Потянулась, попыталась сесть, но не смогла: слишком затекла шея после проведенной в неудобном положении ночи. Я потерла шею, так и не поняв, с какой стати вместо мягкой, удобной постели оказалась на диване.
И тут вспомнила: Джек!
Я схватилась за автоответчик, почти уверенная, что не слышала звонка, и что он оставил для меня сообщение. Но издевательский красный ноль на экранчике словно подмигивал мне. Никаких сообщений.
Я включила кофеварку и встала под горячий душ, массируя шею, стараясь размять затекшие мышцы, и после того, как смыла с волос кондиционер, почувствовала себя почти человеком. Выйдя из кабинки, завернулась в широченный махровый халат цвета розовой гвоздики, распутала мокрые волосы и вернулась в кухню пить свежесваренный кофе. Вынула из морозилки замороженный бейгел, разогрела и, присев, как в детстве, на стол, стала завтракать.