Нырнув в толпу, Врангель пытается протиснуться вперед.
Конвоиры по глубокому снегу ведут осужденных на эшафот. Священник с крестом в руке идет впереди…
Врангель протискивается в первые ряды, слышит голоса вокруг себя.
ГОЛОСА В ТОЛПЕ. За что казнят?
– Жалко… Молоденькие…
– На царя замышляли…
– А бледные какие! Измученные…
Достигнув полицейского оцепления, Врангель жадно смотрит на эшафот.
На эшафоте приговоренные жмутся друг к другу.
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ (громко). Снять верхнюю одежду! Первую группу – к столбам!.. Барабаны!..
Барабанщики бьют частую дробь.
Осужденные бросаются друг к другу, обнимаются перед расстрелом. Конвоиры грубо снимают с них шапки и верхнее платье.
Осужденные, дрожа от холода, остаются на морозе в одних рубашках. Их выстраивают в две линии, Достоевский стоит шестым в первом ряду.
ГОЛОС ВРАНГЕЛЯ (за кадром). Тут я впервые увидел Достоевского. Он стоял шестым в первом ряду…
Слева от Достоевского конвоиры отделяют троих приговоренных, подводят их к столбам, привязывают…
Достоевский в ужасе смотрит на них. Это совсем молодые люди с темными и пышными по моде тех лет шевелюрами.
Барабанщики бьют частую дробь.
Глядя на своих товарищей, Достоевский видит сполохи прошлого.
РЕТРО:
Свои хождения по самым грязным и дешевым петербургским притонам…
Свою полуторагодичную работу над романом «Бедные люди» в дешевой съемной квартире на окраине Петербурга…
На Невском проспекте случайно встреченный приятель Григорович выпрашивает у него рукопись почитать…
Вернувшись на рассвете из очередного притона, он сидит на подоконнике, глядя в речку Мойку и размышляя, не броситься ли ему вниз головой, когда вдруг – звонок в дверь, громкий нетерпеливый стук и – это Григорович и поэт Некрасов врываются в его комнату с криком «Вы гений! Гений!»…
Генерал-распорядитель, гарцуя на коне, подъезжает к эшафоту.
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ. Огласить приговор!
РЕТРО (продолжение):
…Мальчишки с книгами в руках бегут по улице навстречу богатым экипажам, кричат: «Сенсация! «Бедные люди» Достоевского! Весь Питер рыдает!» Из карет тянутся руки с деньгами…
…Зимний дворец, императрица читает «Бедных людей» и плачет…
…Достоевский – как новая знаменитость – на балах, великосветских приемах, литературных вечерах и диспутах…
…Дом Петрашевского, очередной диспут, молодые люди обсуждают возможность устройства республики в России…
Чиновник в мундире аудитора, стоя на эшафоте, читает приговор, изо рта его идет пар.
ЧИНОВНИК-АУДИТОР. За участие в преступных замыслах против православной церкви и верховной власти… подвергнуть смертной казни расстрелянием…
Священник, дрожа от мороза, идет по эшафоту вдоль ряда осужденных – именно тех, кто был на диспуте в доме Петрашевского – и каждому подносит крест. Осужденные целуют крест.
Сосед касается локтем Достоевского, кивком головы показывает на стоящую за эшафотом телегу, покрытую рогожей.
СОСЕД (шепотом). Гробы!
Последний из осужденных целует крест.
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ (священнику). Батюшка, все! Вам больше здесь нечего делать! (Солдатам-конвоирам.) Приговоренным – колпаки на глаза!
Солдаты надевают трем петрашевцам, привязанным к столбам, белые предсмертные балахоны и колпаки[1].
ГЕНЕРАЛ-РАСПОРЯДИТЕЛЬ (громко). Взводам… ружья заряжай!
Дробно бьют барабаны.
Расстрельная команда – пятнадцать рядовых и унтер-офицер, – зарядив ружья, шагает к эшафоту, останавливается. Солдаты вскидывают ружья и целят в грудь осужденным, привязанным к столбам…
Достоевский в ужасе смотрит вокруг себя, он видит:
Тысячи красных пятен обмороженных человеческих лиц…
Какой-то гул, неясный, жуткий…
Сотни жадных глаз…
Морозное дыхание коней… солдат… пар над колпаками приговоренных…
Солдаты целятся в привязанных к столбам…
Гремят барабаны…
Рапид: унтер-офицер расстрельной команды поднимает руку…
У осужденных – в том числе у Достоевского – расширяются от ужаса глаза, останавливается дыхание…
1
Весь эпизод казни снимается как бы от Достоевского – рваными кусками, нестабильной камерой, странными ракурсами и порой даже вне фокуса, чтобы передать ужас Достоевского перед расстрелом…