Она не без удовольствия отметила, что ее слова прозвучали как проклятие. Он кивнул и, дотронувшись до шляпы, продолжил свой путь.
Он кожей ощущал грязь. Взглянул на руки и поморщился при виде черных ногтей. Рубашка неприятно липла к телу. От него пахло потом. Сапоги – он посмотрел на них и тоже поморщился, – возможно, не удастся привести в надлежащий вид. Щека все еще горела.
Одно было ясно. Визиты на сегодня закончены.
Но он вдруг улыбнулся. На душе было чудесно и легко. Против всех его ожиданий утренние визиты оказались не такими уж неприятными. Ему доставляло какое-то порочное удовольствие властвовать над людьми, которые с первой встречи видели в нем только тирана и отвергли все его попытки быть другим. Ему было забавно смотреть в бесстрастные, тупые лица – только Марджед предложила какую-то вариацию на эту тему – и вспоминать многие из них вымазанными сажей для маскировки.
Уже очень давно в его жизни не происходило ничего по-настоящему замечательного. Эта двойная игра подходила ему по всем статьям.
И Марджед. Расстроенный, он потрогал щеку. Он уже не чувствовал вины за то, что привез ее домой субботней ночью. И даже за то, что поцеловал ее. Если она настолько неблагоразумна, что последовала за Ребеккой, а затем отправилась домой с незнакомцем и даже позволила ему поцеловать себя – да к тому же еще и сама его поцеловала, – значит, она должна отвечать за последствия. И больше не чувствуя вины, он с удовольствием только что смотрел ей в глаза, сохраняя надменность взгляда и представляя тем временем выражение ее лица, если бы она узнала, что именно он, Герейнт Пендерин, граф Уиверн, поцеловал ее тогда.
Наверное, сейчас у него горели бы две щеки, а не одна, и были бы два синяка под глазами и разбитый нос. Он вспомнил, что как-то раз уговорил ее пробраться тайком вместе с ним в парк Тегфана, где чуть не угодил в ловушку, которую переставили на новое место, – еще немного, и его нога оказалась бы зажата стальными челюстями. Марджед утащила его прочь, и хотя это он чуть не поранился, а не она, поколотила его крепкими кулачками и несколько раз пнула в голень ногой, а затем разрыдалась.
Он снова заулыбался. Он все больше чувствовал себя тем мальчишкой.
И тут вдруг появился его маленький двойник, вынырнувший откуда-то сбоку. Идрис Парри. Герейнт удивленно взглянул на него сверху вниз. После их встречи в парке он ожидал, что ребенок будет держаться от него подальше.
– Идрис, – сказал он, – как поживаешь?
– А у меня будут новые ботинки, – сообщил ребенок.
– Вот как? – Герейнт бросил взгляд на жалкое подобие обуви, которую носил мальчик. Удивительно, что они вообще держались у него на ногах. – Это хорошо.
– А у моих сестер будут новые платья, – продолжал мальчик.
– Отлично, – сказал Герейнт.
– У моего папы появились деньги, – поделился новостью Идрис. – И я знаю почему. И я знаю, откуда они появились.
– Да? – Герейнт постарался придать строгость голосу. Он надеялся, отец ребенка проявит должную осторожность. Не хватало им только болтливого малыша в Глиндери.
– У папы появились деньги, потому что он пошел с Ребеккой, – пояснил Идрис, а Герейнт на секунду закрыл глаза. – И деньги пришли от Ребекки.
Герейнт остановился и строго посмотрел на ребенка. Он сцепил руки за спиной, надеясь, что следы грязи на лице не очень заметны.
– Что это значит, Идрис? – спросил он. – Ты понимаешь, что ты говоришь и кому? Ты понимаешь, что у твоего отца могут быть серьезные неприятности, если я тебе поверю. Ты понимаешь, что его могут надолго, очень надолго увезти отсюда и ты останешься только с матерью и сестрами?
– Я тоже хотел пойти, – поведал мальчик, – но папа не пустил. Сказал, что выпорет меня, если я вздумаю увязаться за ним.
Герейнт тяжело вздохнул и присел на корточки.
– И правильно, так и надо, – произнес он. – А теперь послушай меня, Идрис. Я не хочу, чтобы ты рассказывал такие истории о своем отце. Не вздумай говорить об этом никому другому. Если скажешь хоть слово, я, возможно, сам захочу тебя выпороть за ложь. А рука у меня сильная и тяжелая. Сегодня я сделаю вид, что ничего не слышал. Ты меня понял?
– Но я все равно пошел, – продолжал Идрис. – И я ее видел.
– Ее?
– Ребекку, – пояснил мальчик. – Я видел ее. Проклятие!
– Наверное, она очень страшная, – сказал Герейнт. – Будешь знать теперь, как убегать по ночам, Идрис. Лучше бы оставался в своей кроватке.
И о чем только думают родители, позволяя ребенку одному бродить ночью? И тут же вспомнил, что сам делал так не раз, ускользая из дома, когда мать засыпала.
– Я хочу помочь ей, – заявил Идрис. – Я хочу помочь ей, потому что она борется против плохих людей. И потому, что она дарит деньги бедным. И потому, что она не такая, какой кажется. – Он посмотрел прямо в глаза Герейнту невинным, простодушным взглядом.
О Господи, что это?
– Я хочу помочь ей, чем могу, – повторил ребенок. Следующие слова были произнесены едва слышно: – Я знаю, кто она.
Всемилостивый Боже!
– В таком случае тебе лучше ни с кем не делиться своим секретом, парнишка, – посоветовал Герейнт. – Ступай домой к маме. Похоже, скоро пойдет дождь. – На небе не было ни облачка.
– Да. – Идрис кивнул. – Но я хочу помочь ей. Если понадобится, сделаю все, что могу.