Алед думал о трех разрушенных заставах и письмах, отосланных Герейнтом местным землевладельцам и различным влиятельным людям в Англии. Он прикидывал, есть ли у них шансы на успех или все-таки их ждут поимка и наказание. В Тегфане уже появились констебли – Герейнт сам их пригласил. За последние две недели былое восхищение другом детства не только вернулось к Аледу, но и стало сильнее. Герейнт по-прежнему был смел, но теперь его дерзкая смелость сдерживалась чувством целеустремленности и ответственности. Герейнт перестал быть бесшабашным. Разве что если дело касалось Марджед. Алед знал, что оба раза после ночных вылазок Герейнт и Марджед вместе возвращались домой. Но, когда Алед заговорил об этом с другом, заметив, что, возможно, это не очень разумный поступок, Герейнт смерил его холодным взглядом аристократа, так что кузнец тут же смешался.
Алед вновь подумал о том, что уже сделано и что предстоит еще сделать, чувствуя, что в их деятельности много неясного и рискованного. А еще он размышлял, ради чего он отказался от нее. Он повернул голову и взглянул на женщину, которую преданно любил вот уже шесть лет. Ему показалось, что дело того не стоило.
– Ты теперь гуляешь с Харли, Сирис? – спросил он. Он не хотел задавать этот вопрос, заранее предвидя ответ и не желая услышать его из ее уст.
– Да, – сказала она.
Он почувствовал боль глубоко в душе, словно услышал об этом впервые. Но он не мог не продолжить расспросы.
– Он нравится тебе? – последовал следующий вопрос.
– Да, – тупо повторила Сирис, что было на нее очень не похоже.
– А он хорошо к тебе относится? – Ему не хотелось знать, насколько хорошо Харли относится к Сирис, черт бы его побрал.
– Да, – снова сказала она. Кузнец подумал, что на этом их разговор будет окончен, но, немного помолчав, она продолжила: – Он ухаживает за мной.
Что ж, он сам напросился. Не следовало задавать этот первый вопрос. Ухаживание – это гораздо серьезнее, чем просто прогулки. Ухаживание – это первый шаг перед предложением пожениться и самой женитьбой.
Алед хотел что-нибудь сказать. Он хотел сказать, что желает ей счастья. Или что он рад, что у нее все так хорошо складывается в жизни. Или что он доволен, что она выбрала мужчину, который сможет достойно обеспечить ее. Или что он завидует Харли. Но слова не шли у него с языка.
Сирис и Алед достигли конца тропинки, ведущей к дому ее отца. На этом месте он всегда целовал ее, если не собирался заходить к ней в дом. Они оба остановились, хотя он думал, что она пойдет дальше.
– Алед. – Она посмотрела на него: в ее глазах больше не было сияния – только печаль и нежность. – Марджед говорит, будто Ребекка хороший чуткий вождь, если так можно сказать о человеке, который разрушает чью-то собственность. Но я теперь вижу, что она хотя бы отчасти права. Это его идея возмещать смотрителям застав потерю домов и работы? И помогать бедным? Это его идея помочь Марджед и одновременно Уолдо Парри?
– Да, – кивнул он. – Это все он придумал, Сирис. Так Ребекка обычно не поступает.
– Я знаю, – сказала она. – А ты его правая рука, его Шарлотта. Ты добровольно вызвался пойти к Марджед?
– Он попросил меня, – ответил кузнец, – и я согласился. – Алед слегка улыбнулся. – Даже не думал, что все так легко получится. Марджед такая гордая, дальше некуда.
– Алед, – сказала она, – возможно, я несправедливо относилась к вашему делу. Возможно, оно дает какие-то хорошие плоды. Жаль только, что оно приносит и много зла. – Сирис вздохнула.
На секунду в нем ожила надежда. Но только на секунду. Кроме того, за ней сейчас ухаживал другой мужчина.
– Я должна идти. Нужно помочь маме со стиркой, – сказала Сирис.
Он кивнул, улыбнулся ей и пошел прочь. Но, сделав несколько шагов в уверенности, что она уже возле дома, он услышал ее голос и остановился.
– Алед, – позвала Сирис.
Он обернулся и посмотрел на нее. Грустные глаза блестели.
– Будь осторожен, до… – сказала она, втянув голову в плечи и крепче вцепившись в шаль. – Будь осторожен.
Она хотела назвать его дорогим, заставить себя полюбить Харли и выйти за него замуж. В ее возрасте уже давно пора иметь собственный дом, мужа и детей. Но Сирис оставшись верна себе, она не могла послушаться сердца, если для этого нужно было предать свои убеждения.
И все-таки она любила его.
Возможно, если бы он попросил ее подождать… Через день-другой все равно все кончится – так или иначе. Если к тому времени он останется на свободе, возможно, тогда… Но нет. Ничто не изменится. Он по-прежнему будет участником бунтов Ребекки, она – противницей насилия.
– Хорошо, – кивнул Алед и повернулся, чтобы продолжить свой путь в Глиндери.
Теперь дело приняло опасный оборот. Появились констебли. И не в Глиндери, а прямо в самом Тегфане. Власти твердо пообещали прислать солдат. Возник соблазн притаиться на какое-то время, отложив дальнейшие действия, пока не спадет лихорадка по поимке Ребекки. И пока не стихнет гнев землевладельцев, получивших письма от главаря бунтовщиков, в которых перечислялись многочисленные беды крестьян и условия, при которых войско Ребекки воздержится от дальнейших разрушений.