– Милая, – произнес он, поцеловав ее, – если мы сейчас не остановимся, то в твоем чреве окажется мое семя.
– Да, – со всхлипом сказала она.
– Значит, ты согласна принять его? – спросил он.
– Да. – Ее слезы окропили его лицо. – Но я не хочу, чтобы ты двигался, Алед. Не хочу, чтобы ты разбередил рану.
– Ляг на спину, – велел он, – я справлюсь.
Ему пришлось нелегко. Рана не давала забыть о себе. Он вынужден был навалиться на Сирис всем телом после того, как она подняла край рубашки и стянула с себя белье. И он не сумел действовать осторожно и нежно, как ему хотелось бы. Но они оба стремились к близости, оба хотели, чтобы это произошло. Она откуда-то знала, что нужно делать: обвила его тело ногами, чуть приподнялась на кровати, чтобы ему было легче овладеть ею.
Сирис вздрогнула, из ее горла вырвался крик, но она не позволила ему отстраниться. Он полностью погрузился в ее тело.
Он постарался, чтобы это длилось несколько минут, почувствовав вначале, как она обмякла, а потом, вторя его движениям, вся напряглась. Она была горячая, влажная, волшебная. С каждым толчком он хотел выплеснуться в нее, но это был акт любви, и еще больше он хотел, чтобы она тоже ощутила, какое это волшебство.
– Алед! – вдруг раздался ее крик – странный, растерянный, удивленный, – и он почувствовал, как она содрогнулась всем телом.
Он усилил свой натиск, возбужденный ее страстью, пока не выплеснул все свое семя, всю свою энергию, всю свою любовь в эту женщину.
Свою первую женщину.
Свою единственную женщину. Навсегда.
После того как он вновь лег на спину, а Сирис свернулась рядом клубочком, положив голову на его здоровую руку, боль в плече еще долго не утихала. Но это было лишь физическое недомогание, которое скоро пройдет. Он постарался забыть о боли, думая только о том, что сейчас произошло, чувствуя рядом обмякшее тело любимой.
– Алед, – сказала она, – тебе чего-нибудь принести? Я слышу по твоему дыханию, что тебе больно.
– Лежи спокойно, – ответил он. – Ты единственное лекарство, которое мне нужно, любимая.
– Алед, – вновь заговорила она после короткого молчания, – я сама хотела этого. Не думай, что я завтра проснусь и приду в ужас оттого, что наделала. Мне было очень хорошо… я даже сама не ожидала.
Он неожиданно для самого себя рассмеялся.
– А мы неплохо справились для новичков, правда? — произнес он.
– Так ты, значит, никогда… – недоговорила она.
– Да, никогда, – сказал он. – Для меня всегда было так: либо ты, либо никто, дорогая. Мы оба с тобой были новичками. И я рад, что это уже в прошлом.
– Алед, – она поцеловала его в плечо, – я люблю тебя.
– Да, любимая, – тихо произнес он. – Поспи теперь, ладно? Отдохни после трудной ночи.
– Да, Алед, – сказала она.
Герейнта разбудил камердинер, объявив о приходе сэра Гектора Уэбба, который ждал внизу в гостиной. Герейнт бросил хмурый взгляд на часы. Было еще рано, хотя в такой час он обычно давно на ногах. Он прилег, вернувшись домой незадолго до рассвета, и думал, что не заснет. Как видно, ошибся.
Сэр Гектор мерил шагами гостиную и даже не пытался скрыть своего нетерпения или возмущения аристократом, который готов проспать все утро. Кроме него, в комнате было еще трое. Двоих из них, стоявших неподвижно, Герейнт узнал: это были констебли, специально присланные в Пантнеуидд. Третьего, который все время дергался и явно чувствовал себя не в своей тарелке, Герейнт тоже узнал.
– Теряем драгоценное время, Уиверн, – раздраженно бросил сэр Гектор. – Этот человек, – он указал на третьего, – пришел сюда рано утром с важным известием. Харли был вынужден сказать ему, что вы спите и приказали вас не тревожить. Какая ерунда!
Герейнт удивленно приподнял брови. Разве он это приказывал?
– Прошлой ночью снесли две заставы, – сообщил сэр Гектор. – Одна из них в трех милях отсюда. Вы, наверное, ничего не слышали?
– Трудно что-нибудь услышать, когда спишь, – холодно заметил Герейнт.
– Этому человеку пришлось проделать весь путь до Пантнеуидда, чтобы рассказать о случившемся, – продолжал сэр Гектор.
Герейнт устремил взгляд на смотрителя заставы, в чьей сторожке прошлой ночью прятались два констебля.
– Ну? – с высокомерным нетерпением обратился он к перепуганному человечку. – Выкладывай. Что ты можешь нам рассказать, кроме того что Ребекка с ее так называемыми детьми разрушила твою заставу? Можно ли надеяться, что ты кого-то узнал?
– Точно так, милорд, – заговорил человечек, нервно кивая. – Узнал.
Герейнт втянул через нос воздух, показавшийся ему ледяным.
– Ну? – Он поднял брови, выражая нетерпение.
– Это была женщина, милорд, – сказал смотритель. – Когда все негодяи разбежались, я вернулся на дорогу посмотреть, какой причинен урон. Там ее и увидел. Она не прятала лицо, как остальные, кто пустился наутек. Это была женщина, точно.
«Сирис Вильямс».
– И ты хорошенько разглядел ее? – спросил Герейнт.
– Да, милорд, – подтвердил сторож. – В ту минуту показалась луна, как раз перед тем, как один из всадников ринулся с холма вниз и увез ее с собой. Я когда-то жил в Глиндери, видите ли, и знал ее. Это была дочь Ниниана Вильямса. Сирис Вильямс.
– Я привел с собой двоих людей, – сказал сэр Гектор, – на тот случай, если те четверо, что у вас на постое, Уиверн, окажутся заняты. Я бы сразу послал их арестовать ее, но мне показалось, что будет вежливее сначала зайти к вам.