— Я домой, — решительно встал, кинув взгляд на часы. Если потороплюсь — смогу сам забрать детей из сада, они будут только рады.
— Ок, — кивнул Илья. — Я тут все закончу и тоже потопаю. Думаю, мы заслужили право немного расслабиться, — игриво поиграл бровями, намекая на то, как именно он собирался расслабляться.
Я закатил глаза и покачал головой.
— У тебя лишь одно на уме.
— Я здоровый мужчина в полном расцвете сил, — выкатил гордо грудь Моров. — Меня же не терзают мысли об одной и той же бабе, в отличие от некоторых, могу себе позволить, — подмигнул, осклабившись.
Нахмурился, но реагировать не стал. Вступи я с Ильей в перепалку, ничем это все равно не закончится. Каждый останется при своем мнении.
— Все-таки настоятельно рекомендую заканчивать страдать херней и пригласить девушку на свидание, — посерьезнев сказал мне уже в спину друг. — Что ты теряешь, Макс? Тебя же никто не заставляет ее сразу в дом приводить со словами: «Дети, теперь Оксана Андреевна ваша мама. Прошу любить и жаловать!» — взмахнув руками, как ветряная мельница, Моров встал и подошел ко мне, заглядывая в глаза со всей серьезностью, на какую был способен. — Потусуетесь, посмотришь, что да как. Если все сложится — приведешь, наконец, домой. К тому же, банда уже ее любит. Повторюсь, даже я устал про нее слушать. Не представляю, какого Володе, Коле и твоим родакам.
— Может, ты и прав, — тихо сказал, отводя взгляд.
— Без «может», — отрезал Моров, скрещивая руки на груди. — Я прав, Дмитрич. Ты никогда не был ссыклом, брал то, что хотел. Поэтому мы и добились таких высот за столь короткое время.
— Не прибедняйся, без тебя бы этого не получилось, — перебил друга, криво улыбаясь.
— Не в этом суть, — отмахнулся тот. — Почему ты сейчас тормозишь?
Потому что знал, что если решусь на отношения с Оксаной, то отдам ей свое сердце. Сразу же. Как бы сопливо это ни звучало. И если ей оно будет без надобности… Это разрушит меня. До основания. И уже никто потом не сможет собрать, как Шалтая-Болтая из детской сказки. Ни вся королевская конница, ни вся королевская рать…
И это меня пугало, аж поджилки тряслись и живот крутило, как перед экзаменом в школе. Поэтому и прятался за работой, прикрывался детьми. Говорил себе, что не иду на поводу у своих желаний, потому что не хочу ранить малых, если ничего не выгорит. На самом же деле, я не хотел ранить себя. Точнее, предоставлять Оксане возможность этого сделать. Снова довериться женщине, разрешить себе ее полюбить (хотя, кого я обманываю — уже же влюбился и давно себе в этом признался), прыгнуть в омут отношений с головой, не зная, чем это все может закончиться… Было страшно. Очень и очень страшно.
Да, между мной и Верой как таковой любви не было. Уважение разве что, небольшое, правда, да и оно довольно быстро пропало, появление детей не смогло этого изменить. Но из-за нее я стал всех женщин грести под одну гребенку — видел в них только меркантильных тварей, не способных любить своих собственных детей.
Но Оксана ломала мое устоявшееся представление о дамах, я и вел себя рядом с ней не так, как с другими. В то утро у меня дома, я был сама любезность. Мне хотелось ее очаровать. Рядом с этой волшебницей во мне проснулась давно спящая часть, которая умела любить женщину и заботиться о ней. И эта часть вот уже какую неделю боролась с другой — более циничной и сволочной.
Моров заглянул мне в глаза и, изображая из себя раненого зверя, громко простонал.
— Блять, Макс, — выругался он. — Я тебя не узнаю. Я таким тебя не видел даже, когда ты один на один с малыми остался.
— Тогда я просто злился, — пожал плечами, доставая из шкафа куртку, — а теперь…
— Теперь ты боишься, — тихо закончил за меня друг.
— Боюсь, — не стал отнекиваться, какой смысл, если он сам все понял.
— Ну, и дурак, — фыркнул Илья.
С этим я тоже спорить не стал. Просто вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь.
Глава 13
Оксана
— Что она сказала?
От крика Даши в трубку я подпрыгнула на месте. Поморщившись, отодвинула телефон от уха, посмотрела на экран, дабы удостовериться, что он не треснул, заодно оглянулась по сторонам. Дети были заняты каждый своим делом, вроде бы, отчаянного крика моей подруги никто не слышал. Да и на меня внимание не обращали.
— Еще чуть громче и я оглохну, — проворчала, возвращаясь к разговору.
— Ой, не преувеличивай, — отмахнулась от моих претензий она. — Не могу поверить, что она тебя уволила!
— Я тоже, — вздохнула, присаживаясь на ближайший стул. — Но решение окончательное.
— И обжалованию не подлежит? — хмыкнула подруга.
— Что-то вроде того. Не знаю, правда, что потом делать.
— Устраиваться на новую работу, что же еще?
— Но я не хочу переходить в другой садик, — с тоской посмотрела на детей — одни рисовали, другие играли.
Как обычно, взгляд зацепился за Кирюшу и Олесю. Больше всего мне не хотелось оставлять именно их. Я привязалась к малышам. Было таким удовольствием наблюдать за ними все это время. Особенно, за Кириллом. Он так изменился. Стал более общительным, к их паре с Владом присоединился еще один мальчик. И именно Строганов-младший, насколько я поняла, был инициатором их сближения.
Не знаю, что послужило причиной изменений, но малыш начал раскрываться. Чаще улыбался, больше принимал участие в совместных играх. Это радовало.
Хотелось верить, что такое его преображение было бы невозможно, если бы не я. Да, эгоистично, знаю. Но так я чувствовала себя нужной им. Хотя бы чуточку.
И как я их теперь оставлю? Как брошу? Но заявление уже лежало у заведующей на столе. Та, насколько я знаю, его подписала. Можно было, конечно, отозвать его пока не заберу трудовую, но… Что-то меня останавливало. То ли страх, что мне не дадут этого сделать, то ли дурацкая гордость. Меня выкинули, словно ненужную собачонку. С такой легкостью избавились, что вновь работать с этим человеком мне не хотелось.
Я металась между болью от расставания с детьми, желанием с ними остаться и гордостью, не позволявшей мне повернуть назад. Уходя — уходи.
— Ты меня слышишь вообще? — в динамике звучал недовольный голос Даши.
— Прости, — покаялась, — задумалась.
На том конце провода возмущенно фыркнули, а я улыбнулась. Дашка не терпела, когда ее кто-то не слушает. Ведь, она всегда вещала только мудрости, а я, такая нехорошая, пропускала их мимо ушей.
— Может, поговоришь со своим бизнесменом? — поступило неожиданное предложение.
— И что я ему скажу? — удивилась. — Максим Дмитриевич, меня тут хотят уволить и в следующем году я не смогу прикрывать вас перед детьми во время праздников, а также привозить их к вам домой, если вы, вдруг, снова забудете их забрать. И чтобы этого не случилось — замолвите за меня, пожалуйста, словечко — пусть меня оставят.
— Да, примерно так, — на полном серьезе согласилась Дарья. — Но я бы еще добавила больше просительных ноток. А когда будешь просить, выглядеть ты должна как можно более соблазнительно. Чтобы у него даже не возникло желания тебе отказать.
— Даш, — тяжело вздохнула, покачав головой. — Я не собираюсь его соблазнять, чтобы сохранить работу. К тому же, я сомневаюсь, что это в его силах.
— У него есть деньги, а, значит, это в его силах, — она была так уверена в том, что говорила, что я даже рассмеялась.
— И нечего надо мной потешаться, — обиделась подруга. — Я помочь тебе хочу.
— Спасибо, родная. Я знаю, что ты хочешь, как лучше. Но Строганов — не панацея от всех бед. Да мы и не общаемся с ним.
— А вот это зря, — возмутилась Даша. — Давно бы уже написала или позвонила. Хочешь же, я зна-а-ю-ю, — пропела отвратительным сладким голосом.
— Не собираюсь я ему звонить, — закатила глаза. — И просить меня вернуть Маргариту тоже не буду. Заявление написано, а, значит, в июне меня уже тут не будет.