— Мне казалось, вы называли его Джекстроу, — тихо сказала Мари Ле Гард.
— Это мое эскимосское имя, — ответил Джекстроу, с улыбкой обернувшись к ней. Он лишь сейчас скинул капюшон парки, и я увидел, с каким удивлением, правда вежливым, она смотрела на его светлые волосы и голубые глаза. Джекстроу словно прочел ее мысли. — Мои дед и бабка с одной стороны были датчанами. У большинства из нас, гренландцев, в наше время столько же датской крови, сколько и эскимосской.
Меня удивило, что он так легко говорит об этом. Очевидно, это была дань личному обаянию Мари Ле Гард. Он в равной степени и гордился своим эскимосским происхождением, и болезненно воспринимал всякие разговоры на эту тему.
— Подумайте, как интересно! — «Дорогостоящая» молодая дама сидела, откинувшись на своем ящике, обхватив руками обтянутое дорогим нейлоном колено, и ее лицо в точности выражало такую же вежливую снисходительность, какая звучала в ее тоне. — Первый эскимос в моей жизни!
— Не бойтесь, леди! — Улыбка Джекстроу стала еще шире, и мне стало как-то не по себе: за его почти неизменной эскимосской веселостью и добродушием скрывался взрывчатый темперамент, который он, вероятно, унаследовал от какого-нибудь далекого предка-викинга. — Это ведь не пристает.
Воцарившееся молчание едва ли можно было назвать дружеским, и я поспешил прервать его.
— А меня зовут Мейсон, Питер Мейсон. И я — начальник этой станции. В общих чертах вы знаете, что мы делаем на этом плато: метеорология, гляциология, изучение земного магнетизма, северное сияние, свечение атмосферы, ионосфера, космические лучи, магнитные бури и много других вещей, которые, я полагаю, вам так же мало интересны... — При этом я махнул рукой, как бы отметая от себя этот малоинтересный предмет. — Как видите, мы живем здесь не одни. С нами еще пять человек. Сейчас они перебрались еще севернее для полевых наблюдений. Должны они вернуться недели через три, после чего мы упакуем все наше имущество и покинем это место, пока не наступила зима и у берегов не замерз паковый лед.
— Пока не наступила зима? — Человек в клетчатой куртке недоверчиво уставился на меня. — Неужели здесь может быть еще холоднее?
— Конечно! Один исследователь по имени Альфред Вегенер в 1930—1931 годах остался здесь на зимовку. Милях в пятидесяти отсюда. Температура падала до 85 градусов ниже нуля — 117 градусов мороза. А как знать, может быть, это была еще теплая зима.— Я дал им время, чтобы переварить эту утешительную информацию, а потом продолжал: — Итак, мы представлены. Мисс Ле Гард... Мари Ле Гард не нуждается в рекомендациях. — Легкий шепот, вызванный удивлением, и повернувшиеся в ее сторону головы показали мне, что я был не совсем прав. — Но, боюсь, это все, что я знаю.
— Коразини, — отрекомендовался человек с рассеченным лбом. Белая повязка, сквозь которую уже начала проступать кровь, резко контрастировала с его черными волосами. — Ник Коразини. Направляюсь в прекрасную Шотландию, как она именуется в туристских проспектах.
— Отдыхать?
— Увы, нет, — он усмехнулся. — Принять новую Глобальную компанию по производству тракторов под Глазго. Может быть, слышали?
— Слышал... Ну, мистер Коразини, вы здесь у нас будете на вес золота. У нас есть неисправный престарелый тягач, который приводится в действие только при помощи многократных атак четырехфунтового молота. Фирмы «Ситроен». Старая модель.
— Но как? — Он почему-то смешался. — Конечно, я могу попробовать...
— Мне кажется, что фактически вы уже много лет не прикасались ни к одному трактору, — прервала его проницательная Мари Ле Гард. — Не так ли, мистер Коразини?
— Боюсь, что так, — скорбно согласился тот. — Но в данной ситуации я охотно приложил бы к нему руку..
— У вас будут все возможности для этого, — пообещал ему я. Потом мой взгляд остановился на человеке, сидевшем рядом с ним.
— Смолвуд, — назвал себя священник. Он все время потирал свои худые, бледные руки, пытаясь согреть их. — Преподобный Джозеф Смолвуд. Делегат от Вермонта на Международную генеральную ассамблею Униатской и Свободной объединенных церквей в Лондоне. Может быть, вы слышали, это наша самая значительная конференция за много лет.
— Нет, к сожалению, не слышал, — покачал я головой. — Но пусть это вас не огорчает. Мы получаем газеты лишь от случая к случаю. Ну а вы кто, сэр?
— Солли Ливии, из Нью-Йорка, — ответил маленький человек в клетчатой куртке. Он вытянул руку и с видом собственника обхватил могучие плечи молодого человека, сидящего рядом с ним. — А это мой мальчик, Джонни.