— Простите, мисс Росс! Я, право, сказал это не в укор вам. И вообще это не имеет никакого значения.
— Очень даже имеет! — Ее необыкновенные темные глаза заблестели от непролившихся слез. — Если бы я не заснула, я бы поняла, что происходит. Я бы предупредила пассажиров! Я бы пересадила полковника Гаррисона в другое кресло.
— Полковника Гаррисона? — перебил я ее.
— Ну да, человека в последнем ряду. Который погиб.
— Но он был без мундира, когда...
— Какая разница? Он так значился в списке пассажиров. Если бы я не заснула, он был бы сейчас жив, а у мисс Флеминг не было бы перелома ключицы!
«Так вот что ее мучает, — подумал я. — И это объясняет ее странное, как будто ненормальное поведение. Хотя нет, ничего это не объясняет. Ведь она вела себя так еще до того, как узнала о судьбе пассажиров!» Мои медленно зреющие подозрения вспыхнули с новой силой. Да, за этой леди придется последить!
— Вам не в чем упрекнуть себя, мисс Росс, Пилот, должно быть, вел самолет вслепую. Возможно, он до последней минуты не знал, что ему угрожает. — Перед моими глазами снова возник обреченный лайнер, с включенными фарами описывающий круги над нашей станцией. Он описывал эти круги по меньшей мере минут десять... Но видела ли все это своими глазами мисс Росс, оставалось для меня загадкой. Она либо вообще не имела ни малейшего представления об этом, либо была превосходной актрисой.
— Возможно, — повторила она. — Откуда мне знать.
Нам подали горячую и сытную еду: суп, солонину, картофель и овощи. Все консервированное, но тем не менее вполне съедобное. Это была первая и последняя сытная трапеза, какую, как я предвидел, нашим гостям, да и нам не доведется вкушать в течение долгого времени, но я чувствовал, что сейчас не время сообщать им эту неприятную новость. Успею это сделать завтра или, точнее, сегодня к вечеру, ибо было уже почти три часа утра.
Я предложил нашим женщинам занять верхние полки, и не из-за какой-нибудь деликатности, а потому, что наверху было по меньшей мере на 25 градусов теплее, чем внизу, и эта разница температур обычно увеличивалась после того, как мы выключали плиту. Когда они узнали, что плита будет выключена, раздался не очень уверенный протестующий хор, но я даже не счел нужным спорить с ними. Как все, кто какое-то время прожил в Арктике, я испытывал почти патологический страх перед огнем.
Маргарет Росс, стюардесса, отказалась от койки, сказав, что устроится около раненого пилота на тот случай, если он вдруг придет в себя и ему что-нибудь понадобится. Я собирался сделать это сам, но, видя, что она полна решимости, не стал возражать, хотя такое распределение обязанностей вызвало во мне какое-то смутное беспокойство.
Таким образом, в распоряжении мужчин оказалось пять коек: Джекстроу, Джесс и я решили расположиться на шкурах на полу. Разумеется, не обошлось без великодушного спора по поводу распределения коек, но Корази-ни разрешил эту проблему, вынув монетку и предложив бросить жребий. В конечном итоге он сам оказался в проигрыше, но принял перспективу провести ночь на холодном полу добродушно.
Когда все улеглись, я взял электрический фонарь и журнал для записей погоды, взглянул на Джесса и направился к люку. Веджеро повернулся на своей койке и взглянул на меня.
— Куда вы, доктор Мейсон? Да еще в такой час.
— Зарегистрировать погоду, мистер Веджеро. Или вы забыли, для чего мы здесь? Я и так опоздал на три часа.
— Даже сегодня?
— Даже сегодня. В наблюдениях над природой самое главное — непрерывность.
— Ну уж нет, — поежился он. — Если на улице будет вполовину холоднее, чем здесь, и то...
Он повернулся лицом к стене, а Джесс поднялся. Он правильно понял брошенный мной на него взгляд и теперь сгорал от любопытства.
— Я пойду с вами, сэр. Не мешает проверить, как там наши собаки.
Разумеется, мы и не думали проверять собак и показания приборов. Мы отправились прямо к тягачу и устроились, как могли, под слабой защитой покрывавшего его брезента. Ветер, правда, почти стих, но мороз стал еще сильней. Над плато начинала смыкаться долгая зимняя ночь.
Вся эта история дурно попахивает, — решительно проговорил Джесс.
— Еще как! — согласился я. — Вонь поднимается до самого неба. Только непонятно, откуда идет запах, и это самое неприятное.
— А что это за сказочку вы им рассказывали про магнитные бури, компасы и радио? — поинтересовался он. — Вернее, зачем вам это понадобилось?
— Да немного раньше я брякнул, что знаю немного больше, чем они. И это правда. Но когда я все тщательно обдумал, я пришел к выводу, что лучше держать язык за зубами. Этот проклятый холод замораживает даже течение мыслей. Мне следовало понять раньше.