Я вытащил из-под парки фонарик, установил нашу керосиновую лампу и зажег ее. Свет был тусклый, он едва доходил до конца помещения, но в нем отчетливо вырисовывались неподвижные, как мумии, фигуры, съежившиеся на койках или гротескно распростертые на полу. От дыхания перед их лицами клубился пар, оседавший инеем на стенах кабины. Потолок почти до слуховых окон был покрыт мерцающей пленкой льда. Это был результат действия тяжелого холодного воздуха, который проникал в оставленную мной щель люка. Снаружи температура упала до минус 54 градусов.
Кое-кто уже не спал. Я подозревал, что мало кому удалось выспаться в эту ночь, об этом позаботился леденящий холод, но никто не проявлял желания расставаться с койкой. Какая разница, где находиться, повсюду мороз. Они явно выжидали, когда помещение немного прогреется.
Я с большим трудом разжег плиту. Хотя жидкое топливо поступало из резервуара, находящегося наверху, за ночь оно загустело от холода. Но, когда мне все-таки удалось его разжечь, оно яростно вспыхнуло и загудело. Я полностью отвернул оба крана, поставил на плиту ведро с водой, которая уже успела превратиться в твердую глыбу льда, натянул защитную маску и, надев очки, выбрался наружу взглянуть, какая погода.
Ветер почти утих: я уже догадался об этом, прислушиваясь к слабому дребезжанию анемометра, и снежные вихри, которые временами взлетали ввысь на несколько сот футов, превратились теперь в легкие облачка снежной пыли, перемещающиеся в тусклом луче моего фонаря. Ветер, каким бы тихим он ни был, по-прежнему дул в восточном направлении. Мороз был сильный, но не такой, как ночью. Если говорить о действии арктического холода на человека, то абсолютная температура отнюдь не решающий фактор. Не меньшую роль играет и ветер, каждая дополнительная миля скорости ветра в час равносильна падению температуры на один градус. Но еще большую роль играет влажность. Если относительная влажность высока, то даже несколько градусов ниже нуля могут стать невыносимыми. А сейчас ветер приутих и воздух был сух. Может быть, это хорошее предзнаменование?.. Увы! После этого утра я уже больше никогда не верил в предзнаменования.
Когда я вернулся в помещение, Джекстроу уже был на ногах и возился с приготовлением кофе. Увидев меня, он улыбнулся, и лицо его было таким свежим и бодрым, словно он проспал девять часов на пуховой перине. Правда, Джекстроу никогда и ни при каких обстоятельствах не показывал ни усталости, пи огорчения: его способность переносить бессонницу или изнурительный труд была просто феноменальной.
Он оказался единственным, кто был на ногах, но далеко не единственным, кто уже не спал: из тех, кто спал на койках, спал только сенатор Брустер. Г лаза остальных были широко открыты. Все они дрожали и тряслись от холода, лица у всех посинели, побледнели и осунулись. Одни следили за Джекстроу, предвкушая кофе, ароматный запах которого уже начал заполнять помещение, другие, словно завороженные, смотрели, как лед на потолке постепенно начал таять и капать тут и там на пол под действием повышающейся температуры, образуя крошечные сталагмиты буквально на глазах. На полу температура ночью была, должно быть, градусов на 40 ниже, чем под потолком.
— С добрым утром, доктор Мейсон! — Мари Ле Гард попыталась улыбнуться, и в этой попытке было что-то вымученное. Да и выглядела она лет на десять старше, чем несколько часов назад. Хотя она была одной из немногих счастливцев, кому достался спальный мешок, эти несколько часов, должно быть, были мучительными для нее: ничто так не изнуряет человека, как неуемная дрожь всю ночь напролет. Сейчас у Мари Ле Гард было лицо старухи.
— Доброе утро, — с улыбкой ответил я. — Как провели первую ночь на новоселье?
— Первую ночь! — Даже несмотря на спальный мешок, я угадал ее движение, когда она обхватила себя руками и втянула голову в плечи. — Молю Бога, чтобы она была последней! Холодное у вас заведение, мистер Мейсон!
— Прошу извинить. В следующий раз будем дежурить и топить плиту всю ночь. — Я указал на капель, падающую с потолка на пол. — Уже стало теплей. Сейчас выпьете горячего кофе, и вам сразу станет лучше.
— Никогда не поверю, что это возможно, — энергично заявила она, но в глазах ее снова засверкали огоньки. Она повернулась к молодой девушке из Германии, занимавшей соседнюю койку. — А вы как себя чувствуете, дорогая?