— Да, я сразу всё пойму, — с трудом проговорил Филин. — Я ведь видел Myтабора как он есть. Инго, я не хочу этого всего…
— Простите меня. — Инго обессиленно опустился на подоконник и обхватил колени руками.
— Что — простите? — почти простонал Филин. — Ну что?! Мы с бабушкой уже один раз тебя теряли — хватит! Ты понимаешь, чего ты от меня требуешь? Ты хочешь, чтобы я тебя убил! Своими руками!
— Я тоже видел Мутабора как он есть, — очень тихо ответил Инго. — Это буду уже не я. Вам даже не придется себе заставлять. Правда. — Король умолк и снова смотрел на море. Его рыжая голова горела на солнце.
— Так вы плывете со мной?
— А куда я денусь? — с горечью воскликнул волшебник. — Боже мой! Я же сам себе яму копаю!..
Король отвернулся.
— Инго, — сказал Филин в тоске, — Инго, если он сумел тебя отравить — то только этим! Опомнись! Тебе недостаточно моего слова?!
— Мне достаточно вашей фразы о том, что вы с Бабушкой меня уже теряли, — очень тихо ответил Король и снова сел на подоконник. — А если вы меня потеряете потому, что я окажусь ещё одним Мутабором? Кто тогда вообще уцелеет? А?
Филин ахнул.
Король на подоконнике не шелохнулся, но по нему было прекрасно видно, что он уже давно всё решил, и спорить бесполезно. Не прощаясь, волшебник вышел за дверь, поборов искушение ею хлопнуть. «Вот оно что…» — бормотал он, стремительно шагая по дворцовым коридорам и рассеянно кивая в ответ на разнообразные поклоны встречных.
Филин пронесся по дворцу, более обычного напоминая нахохлившуюся птицу. Он едва не наступил на компанию дворцовых домовых, старательно драивших мозаичный пол в одной из бесчисленных галерей. Он лишь издалека помахал рукой господину Циннамону, министру двора и волшебнику-кондитеру, прогуливавшемуся по террасе дворцового парка. До Филина донеслось вдохновенное бормотание: «Между вторым и третьим коржом — цукаты и тертый миндаль… А вензель Её Величества выложим из земляничин по сливочному крему…» Углубившись в шелестящий древесный сумрак парка, Филин с облегчением выдохнул, поднял голову, высмотрел подходящий просвет в ветвях — и через мгновение рябая ушастая птица взвилась в воздух над башенками и шпилями Радинглена. Вопреки расхожему мнению, филины очень даже летают днем.
— Инго! — запрыгала Лиза, распахивая дверь.
— Тебе привет от господина Циннамона, — Инго протянул сестре многообещающего вида и размера коробку с пирожными. — Здравствуй, котёнок. Какая ты хорошенькая… Ой, ты куда-то уходишь? Я некстати?
— Нет, — Лиза помрачнела. — Наоборот, только что пришла. А ты всегда кстати. Пора бы запомнить.
— Погоди, — встревожился Инго. — Что случилось? У тебя что-то с лицом не то… Смотри, вот тебе ещё, на море набрал утром… — Он полез в карман, вытащил горсть мелких затейливых ракушек и высыпал на подзеркальник, где уже лежала и стояла всякая мелочь — не убранные ещё на лето перчатки, тюбик Бабушкиной помады, флакон духов, Лизина троллейбусная карточка на апрель… Беспорядок был на подзеркальнике, что и говорить.
— Ух ты, красотища! — восхитилась Лиза. — Всё прибрать, а их оставить — пусть так и лежат… — Ракушки были круглые шипастые, плоские полосатые и длинненькие пятнистые. — Ой, а это что? — среди ракушек оказался крошечный серебряный бубенчик.
— Да вот, нашёл в столе, — почему-то грустно сказал Инго. — Бери. Можно на форточку повесить, чтобы от ветра звенел.
Лиза звякнула бубенчиком над ухом.
— Странно, серебряный, а звучит как-то фальшиво… — Она положила бубенчик на подзеркальник. — Вот что, пошли лучше есть. Лучшее лекарство! — Лиза убежала на кухню, залезла в холодильник и мгновенно уставила кухонный стол угощениями.
— Куда столько? Королей неплохо кормят, — напомнил Инго, оглядывая стол. — Неужели я такой жалостно тощий?
— Не без этого, — отозвалась Лиза.
— Слушай, Лиллибет, убери половину, а то я в Радинглене ужинать не смогу, и Циннамон обидится.
— Ого! — Лиза выгружала из коробки пирожные. — Привет от нас господину Циннамону.
— Ку-ку, сестренка, случилось-то что? — спросил король Радингленский.
Лиза села за стол, поковыряла вилкой в салатике и, ужасно смущаясь, рассказала брату о своих печалях. Инго не улыбнулся.
— Только не говори, что не в красоте счастье, — звенящим голосом предупредила Лиза. — И не говори: «Они ничего не понимают».
— Счастье, действительно, не в красоте, — пожал плечами Инго, — и это даже жалко, потому что ты чертовски мила. И «они» всё прекрасно понимают. Я тебе скажу, в чём дело. Только между нами.