И. Всеволодов, А. Никифоров
НАСТОЯЩАЯ РАДУГА
Рассказы
о русских путешественниках в Бирме
Редакционная коллегия
К. В. Малаховский (председатель), А. Б. Давидсон,
Н. Б. Зубков, Г. Г. Котовский, Н. А, Симония
Ответственный редактор
Э. О. Берзин
М., Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука», 1973.
ВСТУПЛЕНИЕ
В этой книге рассказывается о том, как и России узнали о Бирме и как эти знания росли, распространялись и способствовали превращению любопытства к далекой экзотической стране в интерес и сочувствие к ее проблемам, горю и надеждам.
Не так уж много русских путешественников побывало в Бирме, несравнимо меньше, чем в Индии или Китае. И сама страна меньше и не так доступна, как ее великие соседи. И внутреннее ее положение было таково, что лишь в середине XVIII века опа была после долгой полосы раскола объединена под властью династии Конбаунов. А с первого десятилетия XIX века она стала объектом устремлений Англии — три войны (1824–1826, 1852 и 1885 годов) лишили Бирму независимости, которую опа обрела вновь лишь в 1948 году.
Среди русских путешественников, побывавших в Бирме (большая часть их приходится на вторую половину прошлого века), не было открывателей новых хребтов и рек. Они посещали в основном известные по описаниям англичан места, куда можно было добраться пароходом или поездом. В записках и дневниках русских путешественников интересно и важно другое — отношение к Бирме и событиям, там происходившим.
Записки русских путешественников были, пожалуй, наиболее объективными свидетельствами о Бирме и бирманцах из всего, написанного иностранными путешественниками: ведь Россия не имела в Бирме интересов, не преследовала никаких целей. В свете этого важно то, что все сведения русских путешественников объединяет общая черта, которая присутствует в каждой строчке, в каждой фразе, — теплое, дружелюбное отношение к бирманцам и Бирме. И отношение это крепнет по мере того, как путешественник проводит в Бирме дни и недели.
В результате этого возникают две другие стойкие тенденции в записках русских путешественников. Они начинают, порой даже с некоторым удивлением, отмечать, насколько Бирма напоминает им Россию, несмотря на разницу в климате, на то, что, казалось бы, ничего; общего между этими двумя странами нет и быть не может. Но путешественник Жирмунский записывает в дневнике: «Поля, поля, поля… Что-то, напоминающее Россию: бесконечная равнина, пестрые пятна жнецов, стаи коршунов в высоте и белые капустницы над лугами; соломенные крыши избушек и длинные ряды подсолнечников…» А несколькими годами раньше другой путешественник, Минаев, писал: «Мне все кажется, что я на Волге и эти деревушки — русские поселки…»
Из теплоты и уважения к бирманцам возникает и вторая тенденция, характерная почти для всех записок русских путешественников, — осуждение английской политики в Бирме, протест против завоевания. Тот же Минаев завершает свои рассуждения коротким ироническим замечанием (Минаев вообще отличался прямым и несговорчивым характером и не скрывал своих истинных мыслей ни в дневнике, ни в разговорах с бирманцами или англичанами): «И чуден здесь божий мир! Смотришь кругом и начинаешь разуметь, зачем сюда забрался западный человек. Ведь кругом золотое дно».
Русские путешественники в Бирме были весьма разными людьми. Среди них мы найдем и торговцев, и князей, и царских дипломатов, и известных ученых. Их записки очень различны — как по литературному уровню, так и по глубине, с которой авторам удалось заглянуть в суть жизни Бирмы. Однако, за небольшим исключением, всем им свойственно стремление не только понять Бирму и бирманцев, но и донести до русского читателя очарование далекой страны, рассказать о ее культуре, буднях. И нет ни одного автора, который погнался бы за тропической экзотикой, кто обрушил бы на читателя лавину «тайн Востока» — от индийских гробниц до загадочных жрецов и кровожадных тигров.
Трезвое, гуманное отношение к стране вело в свою очередь к стремлению помочь Бирме, переживавшей во и горой половине прошлого века тяжелые годы. И потому путешественник Пашино подолгу беседует с бирманским королем (минджи) Миндоном и пытается затем убедить русское правительство в необходимости вступиться за Бирму. И потому так резки в своих описаниях и характеристиках востоковед Минаев и дипломат де Воллан, а химик Менделеев пишет из Парижа в Петербург, желая способствовать признанию Бирмы русским правительством, в надежде, что это поможет ей сохранить независимость.
Однако добрые намерения этих людей не принесли, да и не могли принести ожидаемых результатов. Бирма пыла покорена Великобританией и на долгие годы пропала с карты мира — стала провинцией Британской Индии. Русские путешественники XX века попадали уже и английскую колонию. И попадали туда редко: англичане не жаловали их. Особенно это почувствовалось после 1917 года — возвращавшиеся в Советскую Россию этнографы А. и Л. Мерварты более двух месяцев провели в тюрьме в Рангуне. Так завершилось последнее русское путешествие в Южную Азию, после которого наступил многолетний перерыв, окончившийся лишь с достижением Бирмой независимости.
Но советские люди — инженеры, врачи, ученые, журналисты, почвоведы, строители, ирригаторы, побывавшие в независимой Бирме после 1948 года, в своих записках и книгах продолжили труд, начатый их предшественниками, и сохранили те черты отношения к Бирме, которые так привлекают нас в работах русских путешественников XIX — начала XX века.
Бирма спряталась в тени великих соседей Индии и Китая. Громады этих стран отвлекали внимание завоевателей и путешественников. Китай нависает с севера и северо-востока. Он отделен от Бирмы отрогами Гималаев. Индия лежит к западу от Бирмы, отделяя ее от стран Ближнего Востока и Европы. Из Индии в Бирму, в основном морем, вместе с торговцами, плывущими на восток, проникла религия — буддизм, пришла письменность и многое из того, что впоследствии легло в основу бирманской национальной культуры. На юго восток от Бирмы расположены другие страны Юго-Восточной Азии — Таиланд, Камбоджа, Лаос, Вьетнам. Малайзия. Отношения Бирмы с этими странами складывались по-разному, почти все они, как и Бирма, в XIX веке стали европейскими колониями и лишь после второй мировой войны вернули себе независимость.
Издавна Бирму населяют разные народы. Крупнейшими из них являются собственно бирманцы (и их предшественники — пью), которые относятся к тибето-бирманской семье народов, и моны — представители мон-кхмерской языковой группы, живущие в Южной Бирме, у побережья Бенгальского залива и Андаманского моря. Если моны уже в первые века нашей эры были втянуты в широкую международную торговлю, шедшую между Индией и странами Дальнего Востока, то сами бирманцы, населявшие Верхнюю (Северную) Бирму, широких контактов с внешним миром не имели. И лишь в XI веке, после создания государства Паган, которое на два с половиной века объединило под властью бирманцев почти всю современную Бирму, она стала единым государством. Впрочем, после падения Пагана страна еще не раз раскалывалась на несколько кия жести и царств, и моны, столицей которых был город Негу, неоднократно добивались независимости. Поэтому вплоть до XVII века Бирма была известна внешнему миру под именем Пегу — самого южного и наиболее доступного торговцам бирманского царства.
Все эти особенности истории Бирмы и обусловили малую ее известность в Европе вплоть до XIX века.
Географы и путешественники античного мира знали об Индии, имели некоторое, хоть и туманное представление о Китае, но даже Птолемей, составитель крупнейшего географического труда древности, полагал, что Индийский океан замкнут с юга и востока Южным континентом и схож поэтому со Средиземным морем. А что касается Бирмы и соседних с ней стран, то сведения Птолемея, собранные у моряков, случайно заплывавших далеко на восток, и у торговцев, заходивших с караванами в Индию, были настолько неопределенны, что до сих пор ученые спорят, где располагался «Золотой Херсонес» Птолемея — то ли на Малаккском полуострове, где были обнаружены заброшенные золотые рудники, то ли ближе, на юге Бирмы, то ли совсем далеко, в Южном Вьетнаме.