Иравади была бесконечно широка, спокойна, и в блеклом дневном мареве пагоды казались золотыми и белыми облаками, зацепившимися за вершины холмов. Пароход часто останавливался. Кули, смеясь и громко перекликаясь, грузили на него дрова. Тогда Пашино сходил на берег. Было жарко, сухо; яркие одежды бирманцев напоминали Россию. И вовсе не ведая о тех, кто последует за ним, Пашино замечает то же самое, что они: «Это наша Украина и запорожцы. В случае чего они первые придут на помощь повстанцам». Так писал он о рыбаках, имея в виду восстание против англичан: Пашино был давнишним врагом колониализма, который он видел в действии.
Потом была граница Бирмы английской и Бирмы еще независимой. Оставалось менее десяти лет до ее полного покорения. Это чувствовали все — и в Лондоне, и в Калькутте, и в Рангуне, и, наконец, в Мандалае, где старый король Миндон пытался то небольшими уступками, то дипломатическим лавированием и обращением к нейтральным странам отсрочить конец бирманской независимости. Понял это и Пашино. За недели, проведенные в Британской Бирме, он не раз встречался с английскими чиновниками, торговцами, военными и слышал одно и то же: Бирма должна быть окончательно покорена. И чем скорее, тем лучше.
В Мандалае, последней столице независимой Бирмы Пашино и Хлудову пришлось задержаться: ведь на опасное путешествие вверх по Иравади надо было получить разрешение бирманского правительства. Дело осложнялось трагическим обстоятельством, которое совсем недавно, в 1875 году, чуть было не привело к войне между Бирмой и Англией.
Вскоре после завоевания Нижней Бирмы англичане начали предпринимать экспедиции на север. Одну из главных выгод превращения Бирмы в колонию английские политики и промышленники видели в том, что он лежала на пути в Китай — сказочно богатый рынок проникновением на который в немалой степени определялась активность европейских держав в Юго-Восточной Азии. И в самом деле, достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, что в южные провинции Китая легче всего проникнуть именно из Бирмы, двигаясь вверх по течению Иравади. Такой торговый путь существовал издревле, будучи одновременно и путем часто повторявшихся китайских вторжений в Бирму. После разгрома бирманцами китайских войск в XVIII веке этот торговый путь почти заглох, тем более что большая его часть проходила через горы, населенные воинственными шанскими и качинскими племенами, нападавшими на торговые караваны. Открыть этот путь и наводнить китайский рынок английскими товарами было мечтой торговцев и в Лондоне и в Рангуне. Однако экспедиции сталкивались с враждебностью горных племен, с недоверием бирманского правительства и китайских губернаторов Юньнани. Ведь то, о чем мечтали торговцы в Лондоне, никак не радовало китайское правительство, помнившее о многочисленных попытках европейцев закрепиться в Китае.
И вот в 1875 году очередная английская экспедиция, направленная на поиски путей в Китай, подверглась нападению горцев, а один из ее участников, уже упоминавшийся нами Марджори, был убит. Возможно, к нападению на экспедицию были косвенно причастны и китайские власти, тем более что произошло это уже за пределами Бирмы. Когда весть о смерти Марджори достигла Рангуна и Лондона, поднялась буря: ведь это был замечательный предлог для того, чтобы покончить независимостью Бирмы. Слово «война» носилось в воздухе.
Петр Пашино был встречен бирманскими чиновниками без особого энтузиазма. Бирманцы боялись, что в случае какого-нибудь несчастья с Пашино судьба Бирмы будет поставлена на карту. Англичане могли воспользоваться предлогом и ввести свои войска (они уже, требовали пропустить воинские части на территорию Бирмы, чтобы «наказать» виновников нападения на экспедицию). Однако визиты Пашино в бирманские министерства довольно быстро привели к тому, что общительный и доброжелательный путешественник обзавелся приятелями и знакомыми среди бирманских вельмож и государственных деятелей. И постепенно его роль в Бирме, его задачи и цели претерпели изменения.
Чем больше Пашино знакомился с Мандалаем, чем больше узнавал бирманцев, тем более отступало на задний план желание пройти к истокам реки. Пашино почувствовал, что он нужнее Бирме в другом качестве — как представитель России.
Особенно Пашино сблизился с португальцем д’Аверой. И это не удивительно: как мы помним, д’Авера был знаком и с Ненюковым, регулярно с ним переписывался, слал в Петербург тревожные письма о том, как Англия готовится к захвату Бирмы. А Бирму он, по-видимому, искренне любил: здесь он женился, здесь с давних пор служил драгоманом бирманского министерства иностранных дел. Пашино не стоило большого труда отыскать его в Мандалае.
И еще с одним любопытным человеком познакомился там Пашино — с наследником престола, будущим королем Бирмы, а пока что министром юстиции Тибо. В исторических книгах, написанных англичанами, Тибо принято изображать извергом, истребившим сотни родственников, врагом Англии, человеком неразумным, коварным и чуть ли не слабоумным, полностью попавшим под башмак своей жены королевы Супалат и ее не менее коварной матери. До сих пор живуча версия, согласно которой англичане покорили Бирму именно для того, чтобы оградить ее подданных от тирании отвратительного монарха. Как уже говорилось, любой предлог хорош, если пришло время аннексировать страну. А изображение Тибо в роли изверга весьма способствовали созданию антибирманского общественного мнения и Англии.
Объективных описаний личности последнего бирманского короля в западной литературе почти не сохранилось; тем интереснее характеристика, данная ему Пашино после их встречи. Пашино описывает Тибо, как худощавого брюнета с выдающимися скулами и умным лицом, внимательно прислушивающегося к словам своих советников. Тибо встретил Пашино очень благосклонно и они несколько часов беседовали. Молодой принц произвел на Пашино настолько хорошее впечатление, что и через несколько лет, публикуя в русских журналах благожелательные статьи о Бирме, свежие сведения о которой он черпал из писем своего приятеля д’Авери, Пашино присоединяется к словам португальского драгомана: «Ура! императором избран Тибо. Этот молодой человек чрезвычайно энергичный и очень гуманный.
Наконец, познакомившись почти со всеми членами правительства Бирмы, Пашино был приглашен и к королю. Пашино оставил подробное описание сложного церемониала, по которому «фразу императора повторят министр двора, лежащий ничком на полу. Эту же фразу повторяет государственный казначей, но только гораздо громче, адресуя ее переводчику. Последний передает ее нам двумя словами, вроде благополучно ли вы доехали. Вы отвечаете, что несчастий с вами дорогой не было. Наш ответ передается переводчиком высокопарно и многословно государственному казначею. Тот при передаче нашего ответа министру двора прибавляет от себя еще несколько фраз, а последний, возвышая голос, нараспев говорит такую продолжительную речь, что приводит вас и изумление, потому что ваш ответ состоял только из нескольких слов».
Прием у короля был формальностью. Он должен был повысить статус Пашино в Бирме, был как бы признанием его представителем России. Аудиенция была нужна также, чтобы после нее передать Пашино официальные письма бирманского правительства министру иностранных дел России — об установлении дипломатических отношений Бирмы с Россией — и военному министру — с просьбой об обучении в России бирманских офицеров. На первое письмо Бирма, как и раньше, ответа не получила, так как царское правительство по-прежнему не желало обострять отношений с Англией. Однако военное министерство по согласованию с правительством ответило Бирме положительно. Было дано согласие на присылку в Россию молодых бирманцев, и также выражена официальная благодарность за теплый прием, оказанный в Бирме Пашино и Хлудову. Таким образом, пребывание Пашино в Бирме стало неким толчком в развитии русско-бирманских отношений и, очевидно, не погибни Бирманское королевство так скоро, все откладывавшийся вопрос о признании Бирмы был бы разрешен положительно. Большая заслуга и том принадлежит Пашино.