— При короле было много монахов и много учеников в школах, — сказал Минаеву монах. Теперь все разбежались. Что дальше?
— Жизнь будет продолжаться.
— Та жизнь, к которой мы привыкли, кончилась. А в будущее мы заглянуть не сможем.
Минаев кивнул. Он ответил по-русски:
— Лучше ли будет новое? Тех людей, которые могли бы сказать: «Да!» — еще нет. Да и что это будут за люди?
Монах кивнул головой, словно понял. А может, и понял по тону гостя.
Дни проходили в беседах с учеными монахами, в посещениях пагод и мастерских. Как то утром Минаева разбудил гонг. Он возвещал о начале аукциона. Аукцион дворцовых вещей, принадлежавших королю Тибо и его жене.
Немецкий делец хвастался потом за обедом молитвенником королевы и портретом в рамке с алмазами.
— Хотел бы я знать, что думают бирманцы об этом аукционе, — сказал Минаев, когда немец обратился к нему с вопросом, почему он в нем не участвовал: ведь там продавались и старинные рукописи.
— Какое нам дело, — искренне удивился немец. — Я не сочувствую англичанам. Но бирманцы могли вести себя умнее.
Полковник Слейден разрешил профессору, обладавшему солидными рекомендациями, ознакомиться с одной из захваченных библиотек. Библиотека был свалена в восемь громадных сундуков, а то, что не поместилось, валялось грудами рядом. Минаев начал именно с этих груд: он поднимал из пыли древние книги на пальмовых листах и складывал их осторожно на сундуки. К обеду проглядел более сотни книг.
Утомившись, Минаев пошел по дворцу — громадному прямоугольнику в центре города, обнесенному рвом с водой и невысокими кирпичными стенами. Внутри дворца помещались и тронные залы, и жилища короля и его родственников, и даже несколько монастырей. По дворцу бродило множество солдат: в дворцовых помещениях расположился штаб. Минаев нанес визит командующему английской армией генералу Прендергасту. Генерал был любезен, но неразговорчив. Он не возражал против ученых занятий русского профессора, однако после его ухода немедленно вызвал полковника Слейдена и сделал ему внушение. Как могло получиться что в Мандалае не оказалось ни одного английского ученого, который может разобраться в этом чертовом языке? Мы не имеем права относиться к рукописям и архивам как к ненужной бумаге. Общественное мнение Европы — очень деликатная штука.
— Россия — не Европа, — возразил полковник.
Генерал Прендергаст отмахнулся.
— Это не играет роли.
Библиотеки дворца поразили Минаева. Он провел в них несколько дней, но признавался, что не знает всех их богатств. Единственное, что можно утверждать, — весь главнейший состав буддийской литературы хранился в Мандалае. В том числе и многие рукописи, еще не введенные в научный оборот и просто неизвестные ученым. Но судьба их продолжала беспокоить Минаева. Тем более, что вдруг изменилось отношение к нему полковника. То ли ему не понравился выговор, полученный от Прендергаста, то ли и в самом деле он решил подождать, пока появятся свои, английские ученые. В любом случае доступ в личную библиотеку короля Тибо был закрыт. Слейден заявил, что ждет приезда известного ученого, профессора Форхаммера, который и приведет библиотеку в порядок. Минаев сдержал улыбку. Он отлично знал, что Форхаммер не бросит своего тенниса и рангунского безопасного дома ради рискованного путешествия в бирманскую столицу.
В библиотеку он все-таки попал. Помог другой полковник — Эйр. Начав работу в библиотеке, Минаон сразу отметил, что на золоченых шкафах, в которых хранились книги, стоят порядковые номера — от одного до тринадцати. Сохранилось же лишь семь шкафов. Сначала Минаев решил, что не может найти их, потому что в обширный зал были свалены вещи, не проданные на аукционе. Однако шкафов нигде не было. Минаев вспомнил слухи о древних рукописях, продававшихся на аукционе.
Послышались быстрые шаркающие шаги.
— Вы здесь, профессор?
Сутулый священник с толстой тетрадью в руке стоял и дверях, стараясь разглядеть в полумраке комнаты русского профессора. Профессор сидел на корточках перед шкафом, разложив на расшитом платке толстую пачку пальмовых листьев.
— Здравствуйте, — сказал священник. — Моя фамилия Кольбек. Я прислан полковником Слейденом для того, чтобы составить каталог книг.
— А Форхаммер?
В голосе русского звучала насмешка.
— Профессор Форхаммер занят в Рангуне. Очень занят.
— Вы знаете пали? — спросил Минаев. — Санскрит?
— Нет, упаси бог, — ответил священник. — Я буду копировать заголовки и нумеровать книги. Главное — последовательность и добросовестность.
— Очевидно, мне здесь больше делать нечего?
— Что вы, профессор. Вы вольны разбираться в книгах. Боюсь только, что нам вдвоем здесь будет тесно. Как только я завершу работу, я с удовольствием уступлю вам свое место.
— Ясно, — сказал Минаев. — Я понял.
Потом Кольбек смягчился. Даже попросил Минаева помочь ему, передал приглашение на обед от католического епископа. По пути на обед Минаев заглянул и бывшую спальню королевы. Там суетились столяры, переоборудуя ее в гостиную жены вице-короля Индии лорда Даффрена, которого ждали со дня на день.
Так и проходили жаркие дни в Мандалае. С утра библиотеки, монастыри, разговоры с торговцами, приносившими с базара рукописи, не зная зачастую ни их ценности, ни смысла. Потом заказы переписчикам: наиболее ценные рукописи из больших библиотек следовало скопировать. Не было никакой гарантии, что они сохранятся. И Минаев оказался прав. Некоторые копии, снятые им в Мандалае, сегодня уникальны. Кое-какие рукописи пропали вскоре после отъезда Минаева, а многие сгорели в дни второй мировой войны, когда во время японского наступления был подожжен Мандалайский творец и уничтожена университетская библиотека в Рангуне.
Из привычной уже рутины бирманской жизни Mинаева иногда выпадали необычные дни. Один из них запомнился и был приятен: он побывал в гостях у бывшего королевского библиотекаря. Отыскал его в Мандалае, и тот с радостью согласился побеседовать с ученым. Минаева интересовало, что из рукописей пропало, какие из них он не видел. Высохший старик полдня разговаривал с гостем, писал ему по памяти список книг. Рассказал, что сам видел, как раскрадывали царскую библиотеку. Рядом сидели другие ученые бирманцы, сплевывали красные сгустки бетеля в щели веранды.
На прощание старик обратился к Минаеву с просьбой: «Возьмите, сая, на обучение моего сына. Он дол жен научиться священному языку пали, а сейчас, когда подорваны монастыри и настоящие учителя исчезли, некому это сделать». А через два дня с подобной просьбой обратились и настоятели монастырей: «Оставайтесь, сая. Вы здесь нужны».
Но нужно было уезжать. Деньги кончились, большой ящик был набит рукописями и копиями, две толстых тетради дневника заполнены записями. И так уже почти два месяца он провел в Бирме — утомительные, интересные два месяца. Можно лишь обещать, что еще вернешься сюда, хотя сам не уверен в этом.
5
Потом опять был пароход, опять медленное путешествие — на этот раз вниз, в Рангун, опять разговоры завоевателей на пароходе. Но если раньше, месяц назад, Минаев еще только вырабатывал свое мнение, искал истину, то теперь с каждым днем записи в дневнике все более остры, резки и недвусмысленны. Мипае выбрал сторону в конфликте. Он знает, о чем пишет.
«Мы стояли у Сегаина, в виду Авы, — записывает он начиная новую тетрадь. — Все были, за исключением меня, военные люди… Разговор тот же, что и вчера вечером: о добыче в Мандалае, о грабеже в первую ночь, когда всякий хватал в Мандалае, что получше и поценнее, когда дворцовых женщин, спасавших свое добро, обыскивали тщательно, а за сопротивление секли. И этим людям всего этого мало, они ищут кладов, денег, бриллиантов, а главное — рубинов низложенного царя».
— К Слейдену приходил молодчик, — разглагольствовал армейский капитан, — обещал показать место заднего клада.