Как ни удивительно, именно о Мадрасе, куда Данибегашвили послан грузинским царем, он почти ничего не пишет. Большую часть абзаца, посвященного Мадрасу, занимают рассуждения о жевании бетеля и о том, что англичане, установив на бетель налог, получают с того большую прибыль.
И ни слова ни об армянском купце, ни о его сыне, ни о выполнении царской воли, ни даже о том, занимался ли Данибегашвили другими делами, хотя бы торговыми. А должен был бы: в архивах сохранился вексель Данибегашвили, в котором говорится, что 2 апреля 1795 года он под залог принадлежавшего ему сада взял в Тбилиси в долг у армянского священника Тер-Давида 60 рупий и обещал привезти на них товаров из Мадраса.
Зато сразу за упоминанием о Мадрасе следует подробное и красочное описание путешествия на восток, за пределы Индии, куда его грузинский царь не посылал.
2
То, что Данибегашвили побывал в Бирме и был там первым путешественником из Российской империи, стало известно совсем недавно. Несмотря на то что его книга была издана в Москве, потом переведена на грузинский язык и внимательно изучена грузинскими историками, лишь в 1961 году географ Л. Маруашвили решил проверить путь Данибегашвили по карте. Выводы, к которым он пришел после тщательного изучения книги Данибегашвили, оказались весьма неожиданными и позволили узнать много нового.
«Из города Мадраса, по кратком моем в нем пребывании, желая ознакомиться с другими городами, отправился я морем в город Беку или Ранхун», — пишет Данибегашвили. Комментаторы его книги полагали, что имеется в виду Рангпур, индийский город. Действовал гипноз названия книги — «Путешествие в Индию». Допускалось, что на пути в Индию и обратно Данибегашвили пересекал другие страны, но пока жил в Индии — из нее не отлучался.
Маруашвили без труда догадался, что под Ранхуном подразумевается Рангун — нынешняя столица Бирмы, а в те годы быстро растущий порт в дельте основной реки Бирмы Иравади, а под Беку — бывшая столица царства монов город Пегу, известный во всей Азии порт, именем которого путешественники и торговцы часто называли всю Бирму. А так как перед отъездом из Индии Данибегашвили, без сомнения, слышал и о том и о другом городе, то он и написал через много лет «Беку или Ранхун». Когда же мы читаем в книге Данибегашвили описание жизни в Беку, то все становится на свои места, ибо описание это относится явно к Бирме.
Морское путешествие из Калькутты в Рангун оказалось опасным. И тут краткие — справки Данибегашвили о виденных им городах превращаются в подробное и красочное изложение приключений.
«Лишь только вошли мы в море, — сию грозную стихию, как вдруг поднялась ужасная буря, море страшно взволновалось, и судно наше, с стремлением несяся по оному, начинало угрожать нам неизбежной погибелью».
Пришлось пристать к берегу, не доплыв до Бирмы, и ждать, пока у корабля починят сломанный руль. Прошло несколько дней, и путешествие продолжилось.
Вернее всего, в дельту Иравади корабль не заходил. Он направился восточнее, к Пегу, расположенному на реке Ситаун.
Город, по описанию Данибегашвили, разделяется рекой на две части — старую и новую. «Цвет тела жителей его белый, расположением лица походят они на Китайцев. Все вообще употребляют в пищу сарачинское пшено (рис. Авт.) и рыбу; хлеба никакого у них нет».
Данибегашвили пишет и об Аве — столице Бирмы, и которой он явно не был и о которой сообщает, что здешний (т. е. Пегу. — Авт.) главноуправляющий, равно как и других окрестных городов, ежегодно обязан являться к своему государю, который живет в… городе Хаве».
Со слов своих знакомых он рассказывает и об обычаях при авском дворе. Обычаи ему показались курьезными: «Нет ничего смешнее картины положения вышеупомянутых главноуправляющих в присутствии Государя их. Сверх того, что, разговаривая с ним, не иначе должны называть его, как божеством, они не только в присутствии его не могут сидеть, но и стоять, и потому должны ложиться брюхом на пол; и ежели он сделает какой-нибудь вопрос, то не вставая должны отвечать ему».
Сведения, которые Данибегов сообщает о Бирме, довольно точны и тогда, когда он пишет о своих впечатлениях, и тогда, когда сведения эти он получил от торговцев, в первую очередь армянских, встреченных им в Бирме.
Путешественника заинтересовало кораблестроение в Пегу. «Беку по множеству лесов, его окружающих, снабжает Англичан деревьями на построение судов годными. В сем городе Англичане строят суда. И хотя строением судов очень славится Бомбай (Бомбей. — Авт.), однако лучшие деревья в оный отсюда доставляются».
Надо было на верфях побывать. И тут чуть не случилась беда.
Данибегов отправился на верфи: хотел сам посмотреть, как строятся корабли. Что случилось далее, он рассказывает сам:
«Приход мой туда, с одной стороны, был очень щастлив, а с другой очень нещастлив. Щастлив потому, что в сие самое время начали судно для Государя: это любопытно было видеть. С наружи обложили судно чистым золотом, а внутренность его должна выделана быть дорогими деревьями. Нещастлив же потому, что я не успел еще налюбоваться таким редким для меня зрелищем, как вдруг толпа людей окружает меня, схватывает, влечет в тюрьму, угрожает лишением головы — и за что же? за то, что я, желая подойти к начатому судну по ближе и не могши сделать этого за грязью, по незнанию моему прошел по назначенной для судна сего доске».
К счастью, за злополучного путешественника вступились армянские купцы — богатые и влиятельные люди, которые и убедили начальника верфи, что гость совершил проступок по неведению.
Рассказывает Данибегов и о добыче рубинов, оловянной руды, о торговле в Бирме, об обычаях при дворе и отмечает, что «англичане многократно покушались завладеть сим городом, но безуспешно».
Наконец пребывание в Бирме подошло к концу. Пора было возвращаться в Индию. Данибегов взошел на корабль, который отправлялся в Калькутту, и полагал уже, что его визит в Бирму завершен.
Путешественнику удивительно не повезло. Ведь дорога в Бирму чуть не кончилась морской катастрофой, жизнь там чуть не завершилась тюрьмой. И надо же было так случиться, что на восемнадцатый день плавания из Пегу в Калькутту снова разыгралась жестокая буря.
Данибегашвили так описывает дальнейшие приключения: «Судно наше долго боролось с пенистыми волнами, наконец должно было уступить силе их, и судно наше совершенно разрушилось. С разрушением его многие лишились жизни; благодаря Провидению, с тремя товарищами моими я, бросившись в бывшую привязанную к судну лодку, спас жизнь мою. В сей лодке мы 19 дней носились по волнам Океана, многократно покушались пристать к берегу, но, боясь крокодилов, которых там очень много, и в лесах по берегу Океана лежащих слыша ужасный рев львов (тигров? — Авт.), — никак не осмеливались выдти на берег. В продолжение всего времени Травы и коренья тростниковые составляли единственную нашу пищу. Природа со всеми красотами ея была мертва для нас, никакие величественные виды, ни приятные хоры птиц, раздававшиеся на берегу Океана, не могли истребить в душе нашей прошедших ужасов…»
Все-таки удивительно: за многие годы скитаний Данибегашвили наверняка неоднократно подвергался смертельной опасности, испытал множество приключений, но лишь его сравнительно краткое путешествие в Бирму описано именно в личном плане. Словно пока Данибегашвили путешествовал по известным путям, по молодой британской империи, по знакомому в Грузии Ближнему Востоку, он был краток, стоило же ему покинуть привычные места, как в нем проснулся дар рассказчика, романиста.