Но этот день приближается, и американские властные элиты лихорадочно пытаются разжечь огонь глобальной войны, веря, что Соединенные Штаты будут избавлены от смертей и разрушений, запланированных на землях, отличных от собственно Америки. Эта вера одновременно опасна и совершенно бредовая, и самое главное — даже математика, бесстрастная, как всегда, больше не поддерживает такую точку зрения. Перефразируя высказывание, приписываемое многими виконту Тюренну, — “удача сопутствовала большим батальонам”7 в манере, подходящей для 21‑го века, — можно с уверенностью сказать, что удача сопутствует гиперзвуковому оружию. Конечно, вспомогательные средства тоже имеют значение, но, в конце концов, что действительно решает проблему, так это способность доставлять бризантные взрывчатые вещества к цели наиболее эффективным, то есть с минимальными потерями, и точным способом. Те, кто сможет сделать это лучше на земле, на море, в воздушном пространстве и за его пределами, в сценарии классического военного конфликта между крупными державами — те выиграют горячую фазу обычной войны и смогут диктовать условия мира, если останутся выжившие. Настоящая революция в военном деле, вызванная гиперзвуковым оружием, позволяет тем, кто им обладает, контролировать эскалацию и выигрывать войну.
Это ужасающий сценарий, но он является результатом процесса, который происходит уже несколько десятилетий — по мере того, как высокоточные управляемые обычные боеприпасы автономного действия приобретают способность оказывать не только тактическое или оперативное, но и стратегическое воздействие, равное воздействию ядерного оружия. В конце концов, не имеет значения, каким способом будет уничтожена авианосная боевая группа (группы) ВМС США, готовая атаковать Россию или активы Китая. В 1970‑х и 1980‑х годах такое мероприятие против одной CBG ВМС США могло быть выполнено по меньшей мере двумя полками ракетоносной авиации ВМФ СССР и могло быть задействовано тактическое ядерное оружие. Излишне говорить, что при таком сценарии вероятность выживания многих из этих советских самолетов была бы не очень высока. Сегодня уничтожение военно–морских сил — например, в Восточном Средиземноморье — может быть осуществлено парой бомбардировщиков ТУ‑22М3(М) и эскадрильей МиГ‑31К, несущих ракеты "Кинжал" с чисто обычными боеголовками. Все пуски "Кинжалов", и, возможно, ракет Х-32, могут быть произведены далеко за пределами дальности действия оружия, перевозимого самолетами CBGs. Во время такой операции любые вражеские военно–морские силы будут действовать в чрезвычайно плотной среде РЭБ, большая часть их средств связи будет заглушена, а такие системы, как GPS, полностью отключены или станут бесполезными. Современные российские системы подавления стратегических коммуникаций, такие как Murmansk-BN, способны полностью выводить из строя основные сети связи США, такие как Высокочастотная глобальная система связи — основной инструмент связи НАТО — на расстояниях до 5000 километров.8 Это беспрецедентный сдерживающий потенциал, который производит значительное впечатление по крайней мере на некоторых профессионалов в Пентагоне.
Как отметил заместитель министра обороны США Дэвид Трахтенберг, выступая в Институте Брукингса на тему ядерного сдерживания: “Для состязания нужны двое”, и Соединенные Штаты “не заинтересованы в том, чтобы соответствовать русским система за систему". Русские разрабатывают невероятное количество новых систем ядерного оружия” и в целом “делают ряд вещей, которые мы просто не делаем”.9 Трахтенберг, повторяя избитые до смерти пропагандистские клише, которые лежат в основе американских так называемых оборонных стратегий, не проявил даже отдалённого понимания, утверждая обратное, природы настоящей Революции в военном деле, а не причин, стоящих за ней. Оруэлловский новояз Трахтенберга, дискурс, сосредоточенный на агрессивных возможностях, пересыпанный когнитивно диссонирующими терминами, такими как “сдерживание”, был сюрреалистичным напоминанием, учитывая важное положение Трахтенберга в Пентагоне, об опасной нефункциональности видения американцами возможностей своей страны по отношению к внешнему миру. Для страны, которая с 1945 года несёт ответственность за миллионы смертей среди гражданского населения, уничтожая целые нации и культуры, и которая в одностороннем порядке выходила из одного договора об ограничении вооружений за другим, одним из таких важнейших договоров является договор по ПРО 1972 года, неспособность признать, что Соединенные Штаты являются агрессором, против которого средства сдерживания, как ядерные, так и обычные, не просто необходимы, но и императивны, кажется, подчеркивает не только потерю какой–либо морали, но и полную потерю какого–либо осознания.