Очевидно, что единственная причина популярности Риз — её лучшая подруга Спаркл. Не хочу ехидничать, но я полностью уверена, что крепкая дружба Спаркл с легкомысленной десятиклассницей, такой, как Риз, основана на том, что Риз богата, а Спаркл нет. Сама по себе, Риз мила со всеми, потому что ей легко быть такой. Она не устраивает драки и не унижает девушек ради забавы. Конечно, это делает её довольно безобидной и многих вводит в заблуждение.
Но поставьте такую девушку, как Риз, которая мила, потому что ей так удобно, рядом с кем-то вроде Селесты из продуктового магазина, которая на самом деле старается делать людям добро, и вы увидите разницу. Я вовсе не хочу сказать, что Риз намеренно ведёт себя мило, чтобы скрыть зловещую пустоту в чёрном сердце, но я знаю таких девушек. Я хочу сказать, что она — тусклая лампочка, которая не задумывается о том, верно ли это или нет с точки зрения морали, и чьи манеры случайно оказались приятными. Я бы ей ни капельки не доверяла.
Сегодняшнее выступление Риз против её кумира, Спаркл, было из ряда вон выходящим событием, и поэтому я подозревала, что оно было навеяно демоном.
Потому что здесь, в школе, соблюдают следующее правило: верно всё, что говорит Спаркл.
Во время бега я подтвердила трём девчонкам, что у Девона зелёные глаза; двум девчонкам в душе, что у Девона небрежно уложенные чёрные волосы, и ещё одной чересчур настойчивой девушке сообщила, что не знаю адрес его электронной почты и марку его шампуня, а также понравится ли ему, если она оставит газировку и сырные колечки рядом с его шкафчиком в качестве сюрприза.
К тому времени, когда я добралась до класса алгебры, меня уже тошнило от имени «Девон». Я с облегчением увидела, что хоть кто-то, сидящий в кабинете Рурка, гарантированно не спросит меня о Девоне.
— Кельвин? Тоже ждёшь репетитора?
— Кельвин — репетитор, — сообщил Кельвин голосом робота.
— Очень смешно. Но я разделяю твоё чувство юмора.
— Серьёзно, — сказал он уже обычным голосом. Его чёрные рукава были наполовину закатаны, открывая пластиковые ретро-часы. — Тебе нужна помощь только с третьей главой, или нам следует обсудить те, что были ранее?
— Нет, только с третьей главой, — ответила я. — Я понимаю весь материал из алгебры первого уровня. У меня вела миссис О'Мэлли, и всё шло отлично.
Я бросила рюкзак на парту, пахнущую знакомыми ароматами кабинета математики — сухой пылью и рутбиром. Затем опёрлась о тоненькую розовую спинку стула так, чтобы поверх плеча Кельвина наблюдать за тем, что происходит в холле. Я всё ещё не могла привести мысли в порядок.
— Вчера Рурк сказал, что репетитор болен. Но мы виделись после школы.
Кельвин оглянулся, чтобы проверить, в кабинете ли ещё мистер Рубаха.
— Если бы я знал, что придётся заниматься с тобой, то не сказал бы ему, что собираюсь уйти домой пораньше. — На какое-то время Кельвин растерялся, не знаю почему. — Вспомни, тебе нужно было встретиться со мной у статуи Громовержца, чтобы забрать козью кровь.
— Конечно, — ответила я, но затем меня оглушили воспоминания о последствиях тех событий. — Подожди-ка минутку. Подожди-ка одну чёртову минутку.
Я отошла от стула.
— Это была не козья кровь.
— Нет, то была козья кровь. Я всегда приношу тебе козью кровь, — ответил он. А затем продолжил голосом робота: — Кельвин чередует коз.
Я вздрогнула.
— Нет. На этот раз нет. Уверен, что попросил маму привезти именно козью кровь? Потому что это была кровь коровы. Она испортила мой... эксперимент.
У него забегали глаза.
— Кельвин?
Кельвин вздёрнул подбородок и посмотрел мне в глаза.
— Прости, Кэм, — сказал он. — Мы даже не держим коров. Это точно была кровь козы.
Я вздохнула.
— Ладно, я тебе верю.
Я выудила кошелёк из рюкзака и передала Кельвину оставшиеся наличные, которые ему задолжала.
— Но всё-таки что-то определённо пошло не так.
Кельвин засунул деньги в какой-то потайной карман глубоко в рюкзаке.
— Итак, алгебра, — начал он. — Ты должна понимать её, потому что хорошо разбираешься в науках. У тебя логический склад ума.
— Раньше я думала, что математика логична, но в этом году мне кажется, что с этим даром нужно родиться.
Я хмуро обвела взглядом развешанные в классе плакаты с геометрическими фигурами и лестницами Эшера[14].
— Подожди-ка, а как ты узнал, что я люблю науку? Ты же не ходишь со мной на биологию.
— Я помню о твоих научных проектах на конкурсах в начальной школе, — ответил Кельвин, засовывая рюкзак под стул. Он достал идеально заточенный карандаш и указал им на меня. — Однажды ты сразила меня своим проектом о теоретической генетике оборотней. Раскатала моё самомнение в плоский блин. После этого мне даже снились кошмары, где на меня нападала твоя голубая лента.
— Правда?
Я почувствовала себя неважно из-за того, что забыла, что Кельвин тоже принимал тогда участие. Следовало ли мне знать об этом? Я не особо обращала внимание на остальные проекты. Если мне удавалось сделать хоть что-то в промежутках между домашними делами, то я уже воспринимала это как победу. Кроме того, я редко готовила проекты для настоящих конкурсов, потому что очень старалась не давать ведьме поводов появляться в школе.
— В этом году твой проект посвящён козьей крови? — спросил Кельвин. — Потому что это, наверное, очень интересный проект. Может, у тебя будет возможность провести мне небольшую экскурсию. Скажем так, раскрыть мне все свои секреты. — Потом он невозмутимо добавил: — Ну, в буквальном смысле.
— Э-э, нет, — ответила я. — В этом году у меня нет времени на конкурсы. Я должна сосредоточиться на изучении математики.
— Данные получены, — сказал Кельвин.
Фразу следовало произнести голосом робота, но он использовал свой обычный голос.
Затем парень отвернулся и посмотрел в учебник.
— Давай начнём с основного алгебраического умножения и пойдём отсюда. Проблема метода преподавания Рурка в том, что он показывает действия всего раз, а потом ждёт, что ученики будут воспроизводить их в голове. Итак, основы. Скажи мне, что получится, если умножить два на сумму чисел икс и пять.
— Хорошо, думаю, будет два икс плюс десять, — ответила я. — Верно? Просто я теряюсь, когда мы приступаем к текстовым задачам. В них есть эти дезориентирующие данные, и тогда приходится разбираться в них и… словно Рурк ждёт, что мы просто увидим, как получился его ответ. Думаю, что он понимает это как само собой разумеющееся, но я-то нет.
— И ты поймёшь, — приободрил меня Кельвин, — если мы будем идти своим путём, шаг за шагом. Не нужно перескакивать. Если ты можешь решить это уравнение, то сможешь решить и всё остальное.
Он схватил учебное пособие для теста, который я провалила, и проработал вместе со мной первую задачу (одна из тех ужаснейших задач о сторонах треугольников на общую сумму сторон прямоугольников), шаг за шагом.
Сначала мы записали то, что знали. Затем вычеркнули то, что нам не нужно. Я уже почти начала вникать, когда стала выполнять каждое действие медленно, вместо того, чтобы сразу прыгнуть к ответу, как делал Рурк. Мы разобрали целых три задачи, прежде чем появился мистер Рубаха.
За ним, ссутулившись, брёл Девон.
Девон с демонически чёрными волосами.
Я лениво поинтересовалась про себя, как демон узнал, что c тёмными волосами Девон будет выглядеть нереально круто. Должно быть, Эстахот кое-чему научился за время своих прошлых путешествий на Землю.
— У тебя всего два месяца, чтобы нагнать программу, — сказал мистер Рурк вполголоса Девону. — И первое, что ты делаешь — это пропускаешь урок? Может быть, нам нужно встретиться с твоими родителями и послушать, что они могут на это сказать.
Мистер Рубаха налил себе немного рутбира и осушил стакан до дна.
— Круто, — ответил Девон. — В старой школе я ходил на алгебру второго уровня. Дайте мне другие тесты по этой теме на дом, и я докажу, что нагнал программу.
Он поставил свой набитый доверху рюкзак на стол Рурка, нарушив строй уложенных в одну линию красных ручек.