- Да как ты смеешь обвинять меня при всех, да еще за все, что я для тебя сделала! - закричала мачеха, а теперь еще и баронесса. - Нет, вы слышали, что она сказала! Вы слышали! И это за все добро, которое, я ей сделала! - и она театрально зарыдала.
Спустя некоторое время (картина расплывается, когда она фокусируется...).
Был вечер. Горел камин. Четверо сидели за столом и ели. Мачеха сидела во главе стола. Две ее дочери сидели одной стороны стола, они вполголоса разговаривали, улыбались и хихикали друг с другом, поглядывая на дочку барона. Дочка барона сидела напортив них с другой стороны стола и совсем не улыбалась, и есть ей совсем не хотелось.
- Теперь все будет по-другому, - сказала мачеха дочке барона. - Или ты слушается меня во всем, или я приму меры, - говорила мачеха, уплетая очередной жирный кусок курятины. - Для начала ты будешь есть вместе с нами и улыбаться. Нет больше причин сидеть и злиться. Конечно, ты можешь есть и отдельно, только запомни! ... Что тебе это дорого обойдется!
- Я никогда не буду с вами есть и улыбаться! - закричала дочка барона и хотела убежать, но тут неожиданно вошли стражники и не выпустили ее.
- Нет, вы слышали! Вы слышали! ... Мне все это порядком надоело! ... Я с ней по-человечески, а она тут будет характер свой показывать! Нет! Я выбью эту отцовскую дурь из твоей башки! - закричала мачеха. - А ну-ка! - она щелкнула пальцами, дочери слезли со стола, достали откуда-то портрет матери и дали ее мачехи.
- Не смейте ее трогать, - кричала дочка барона, но не могла ничего сделать, потому что стражники ее не выпускали.
Но мачеха, посмотрев на портрет и поухмылявшись, бросила его в огонь камина.
- Не смейте, не смейте, я буду на вас жаловаться королю! - рыдала дочка барона, но портрет уже догорал в камине, так же как догорала прежняя жизнь этой девочки.
Глава 3. А все могло бы быть иначе
Пожилой секретарь короля, протерев пенсне и повесив его на нос, разбирал корреспонденцию короля:
- Королю ... королю ... королю, - перебирал письма секретарь.
- Его Величеству, Королю! - секретарь хмыкнул, - А это интересно.
Он вытащил письмо и покрутил его в руках, удивившись его виду.
- Ну-ка, ну-ка, очередной донос, - сказал секретарь и начал его разворачивать.
Он погрузился в чтение, некоторое время читал письмо, держать за подбородок, затем сочувственным тоном произнес:
- Бедная... бедная... бедная девочка! Благослови тебя, Господь!
Далее он перекрестил письмо рукой, подержал его в руках, подумал и ..., швырнув его в огонь, дальше начал разбирать корреспонденцию короля.
Горящее письмо жалобно потрескивало в камине, но этого никто не слышал, как никто не слышал страдания этой бедной девочки.
Глава 4. Золушка
Прошло несколько лет.
Два стражника стояли у дверей и разговаривали.
Вдруг один потянул другого за руку, сделал знак "тихо" и сказал:
- Обожаю на это смотреть.
Из печи на четвереньках задом наперед вылезала грязная девушка (потому что по-другому вылезти было невозможно). Вдруг край платья зацепился, и грязные ноги девушки обнажились, как и вся талия, завернутая в серую ткань. Более того, она что-то зацепила ногой, и все с огромным грохотом повалилось на пол... а потом и все стоявшее рядом.
Стражники повалились от хохота на пол. А банки, склянки, печная утварь продолжала падать, скакать и звенеть, как будто вторя стражникам.
Наконец девушка вылезла. Ей было лет 18, невысокого роста, она была одета в простое серое крестьянское платье. Белая когда-то ткань ее платья стала серой от постоянной, грязной работы и была в заплатках, и тем не менее была чистой на сколько это возможно. Но верх платья вновь испачкался сажей, как и лицо. Длинные ее волосы были связаны за спиной, но спутались и выглядели некрасиво.
Посмотрев на разруху вокруг, она открыла рот от удивления. Ей оставалось только сожалеть. Наконец, ужаснувшись, она уронила ведро с золой на пол. Портрет, висящий на стене, закачался, не выдержал и с сильным грохотом упал, несколько раз перевернувшись, завершив тем самым эпопею всеобщего обрушения.
Судя по всему произошедшему, это была особенная девушка.
Наконец, осмотрев все вокруг и собираясь убираться, она провела рукой под носом и оставила новый черный след на лице. Сделала она это умышленно или нет, так и осталось загадкой.
Стражники, увидев эти черные усы на ее лице, разразились очередным приступом хохота.
Но девушка продолжала убираться, не обращая на них никакого внимания. Наконец, закончив, она взяла ведро с залой и пошла прочь, шлепая по полу грязными босыми ногами. Вид ее лица выражал крайнее одиночество и печаль.
- Хватит вам! Эх, бесстыдники! - стала укорять их вошедшая старая служанка. - Постыдились бы. Если бы вы знали, чья это дочь!
- Ну и чья? - спросил один из стражников.
Но ответа не последовало, потому что говорить об этом было строго запрещено и небезопасно.
- Наверное, она дочь какого-нибудь трубочиста! - сказал второй, и оба снова рассмеялись.
Что это была за девочка, так и оставалось загадкой.
Некоторое время спустя.
Молодой парень, сын слуг, также являвшийся слугой, выглянув в коридор, убедился, что там никого нет, подошел к столу и начал быстро заворачивать тарелку с едой в ткань, попутно засовывая куски хлеба в карманы и озираясь по сторонам.
Служанка, стоящая у плиты, неодобрительно посмотрела на него из-за спины и продолжила готовить, она собиралась на него донести.
Он закончил заворачивать еду и осторожно пошел по коридору.
Далее он спустился по лестнице и оказался в маленьком чулане. Чулан с маленьким окошком был завален дровами и всяким хламом типа ведер, тряпок и т.д. Там же стояла небольшая кровать (если ее так можно было назвать) из сена с одеялом. Сколько слез было пролито здесь, знала лишь обитательница этого места.
Он стал раскладывать еду на импровизированном столе, который и столом-то не считался.
- Сегодня каша и немного хлеба, - сказал он в пустоту.
- Спасибо, Антуан. Если бы не ты, не знаю, что бы со мной было, - ответили оттуда.
- Что ты сегодня устроила на кухне? ... Весь дом прямо шумит о тебе, - сказал Антуан.
- Я не знаю, как это получилось... Я вроде ничего и не делала, - ответили из полутьмы.
- Вечно ты ничего не делаешь, а потом оказывается все хуже некуда, - ворчал Антуан, - неужели нельзя было как-то аккуратней? Говоришь, ей говоришь, все бес толку... Госпожа и так сегодня злиться весь день.
- Прости, Антуан. Я не хотела, поверь! Я была очень аккуратной, - ответили из полутьмы.
- Тебе еще нужно почистить конюшню, я там половину почистил, но больше мне нельзя, иначе госпожа рассердиться.
- Спасибо за помощь, - услышал он в ответ.
- И еще сегодня нужно будет натаскать дров и воды. В общем, с тебя должок, - продолжал Антуан.