Злабориб улыбнулся – с тех пор, как он делал это последний раз, тоже прошло много, много времени.
– Имму, или Утиниму, или Осмиалт.
Синие глаза зажмурились.
– Кого-кого?
– Моих наложниц.
– Нет, ты и в самом деле приходишь в себя, – рассмеялся Д’вард. – Уж прости, в этом я тебе помочь никак не могу. Ладно, я хотел просто поздравить тебя и сказать, как я горд тем, чего ты добился. Это сломало бы очень многих. Неплохо!
Он пошевелился, собираясь вставать.
– Господин?
Военачальник с усталым видом сел обратно.
– Да?
– Могу я спросить?.. Нет, могу я высказать предположение?
– Ну, высказывай.
Злабориб повернул голову, чтобы посмотреть на резвящихся в воде солдат.
– Это наглость и дерзость с моей стороны, но я достаточно слышал, чтобы понять – ты родом не из Соналби.
Обычной реакции не последовало, только жуткое молчание, более красноречивое, чем крик или ругань.
– Господин… Простите меня…
– Я и правда не из Соналби, нет, – ответил Д’вард очень тихо. – Впрочем, джоалийцы этого не знают. По крайней мере я им этого не говорил, и я не думаю, чтобы они знали. Продолжай.
– Нет. Мне не надо было…
– Продолжай!
– Господин! – Ну почему он был таким дураком, что выболтал это? – Вы объявились там в начале лета. Я подозреваю, это случилось сразу после окончания семисотых Празднеств Тиона в Суссе.
Последовала долгая пауза, потом юноша спросил:
– Кто говорит это?
– Никто. Я сам догадался. Почти никто из ребят не умеет читать. Если они и слышали про «Филобийский Завет», они наверняка не знают подробностей.
– Но ты знаешь, конечно, – вздохнул Д’вард. – Какие подробности ты имеешь в виду?
– О… только то, что принято считать, будто Освободитель будет рожден там, но на самом-то деле в «Завете» говорится совсем по-другому. На самом деле там сказано, что он придет в мир нагим и плачущим. Совсем не одно и то же!
Пронзительные синие глаза прошлись по лицу принца, потом вдруг заискрились.
– А как еще можно прийти в мир? – спросил Д’вард с улыбкой, от которой разом забылись вина и напряжение.
– Ну… – Злабориб ощутил приступ ностальгии по размеренным беседам за столом в Джоале, по долгим философским дебатам, когда каждое слово имело свое, особое значение. С минуту он смотрел на резвящихся в воде крестьян.
– Про тех, кто уходит в монастырь или другую обитель, говорят, что они покидают мир. Значит, про человека, который, допустим, изгнан из монастыря, можно сказать, что он снова пришел в мир?
– Ты считаешь, что именно это и имелось в виду?
– Возможно. Или же там имеется скрытый смысл. По некоторым строкам можно предположить, что Освободитель – не просто человек.
– Ты пытаешься шантажировать меня?
Онемев, Злабориб в ужасе оглянулся. Страшнее всего было то, что еще две недели назад он и сам думал подобным образом.
– Вас? Вас, кому я обязан жизнью?
Его собеседник снова улыбнулся.
– Прости! Должно быть, я слишком много общался с этим твоим мерзавцем-братом. Пойми, ты мне на самом деле ничем не обязан – но продолжай!
– Нет, ничего! Мне жаль, что я заговорил об этом.
– Ты обсуждал это с кем-нибудь еще?
– Нет, господин! Господин… вы можете доверять мне! – Злабориб вдруг чуть не разревелся. Ну кто просил его выбалтывать все это?
– Так ты предполагаешь, что я не простой смертный?
– Мне кажется, вы обладаете силой, которой не обладают другие.
– Проклятие, – сказал Д’вард и уставился взглядом в свои ноги.
– Вы бог? – с тревогой спросил Злабориб.
– Я смертный, это точно. Вполне возможно, я тот, про которого говорится в «Завете». Ты проницателен, если догадался об этом. – Он вздохнул. – Не знаю, стану ли я когда-нибудь Освободителем. У меня нет никакого желания становиться им. Я просто хочу вернуться домой! Будь так добр, не говори никому!
– Конечно. Клянусь.
Д’вард явно не хотел говорить о пророчествах, а жаль, – Злаборибу это было бы интересно. Нагленд ни разу не упоминался в «Филобийском Завете», поэтому-то он никогда особо им не интересовался. Почти в половине вейлов царили монархии, так что принцев в них было пруд пруди, однако единственными имевшимися в наличии на данный момент оставались они с Тарионом.
Синие глаза снова улыбались, и Д’вард вытянулся на траве.
– Я тебе верю! Поэтому позволь мне спросить у тебя кое-что. В день, когда я пришел в Соналби, я видел, как толпа расправилась с одной семьей.
Злабориб пожал плечами:
– Во главе со жрецами Карзона? Такое творилось по всему вейлу.
– Потому что они еретики?
– Да. У нас в Нагленде их не так много, но Муж постановил их уничтожить.
Д’вард поднял голову и хмуро посмотрел на плещущихся в воде солдат.
– Мне кажется, к нам сейчас присоединятся. Церковь Неделимого? Расскажи мне о ней.
– Это новая вера, – торопливо начал объяснять Злабориб, пытаясь припомнить все, что ему было известно. – Где она зародилась и когда, я не знаю. Она довольно широко распространена в Рэндорленде. Возможно, она начала распространяться и в других вейлах – не знаю. Они поклоняются новому богу, единому богу. Это напоминает Висека, но это не он. Всех богов – Пять, а Пять – это Прародитель, верно? Но этот бог не имеет к ним никакого отношения. Его почитатели заявляют, что он единственный истинный бог, а все остальные – это…
– Ну?
– Демоны, – нехотя выговорил Злабориб. Такую ересь даже произносить страшно. И почему это Д’варда интересует какая-то секта заблудших фанатиков?
– Ты не знаешь, есть у него имя, у этого нового бога?
– Судя по всему, нет. – Все, что он помнил, – это беспорядочные обрывки какого-то пьяного спора за столом. – Если и есть, оно слишком священно, чтобы его произносить вслух. И его почитатели молятся ему не лично, а через посредников.
– Это уже интересно! – буркнул Д’вард. – И каково же его учение, каковы его заповеди?
– Право же, не знаю, господин! Жаль, что не могу помочь! Они все носят в левом ухе золотую серьгу.
Д’вард резко повернулся и посмотрел на него:
– Даже мужчины? И только в одном ухе?
– Кажется, да.
– Странно! Им полагалось бы таиться. Это ведь опасно, особенно если их преследуют. Или в этом и заключается весь смысл? – задумчиво добавил он.
– Возможно, носят не все, – предположил Злабориб. Он всегда относился к богам как к чему-то, само собой разумеющемуся. Его больше интересовала философия; религию он оставлял жрецам.
– Возможно, – согласился Д’вард. Он снова сел – из озера выбиралась толпа мокрых солдат, горевших желанием поприветствовать своего бывшего приятеля, неожиданно для всех взмывшего на почти недосягаемую высоту. – Один последний вопрос. Быстро! Если бы я захотел найти эту церковь, где мне ее искать?
– В Рэндорвейле, полагаю, – ответил Злабориб. – Но мы идем в противоположную сторону.
23
– Белые скатерти! – восхищенно вздохнул Эдвард. – Серебряные приборы! Цивилизация!
За окном вагона-ресторана калейдоскопом живых изгородей и деревушек мелькала долина Темзы. Вечернее солнце заливало леса и церковные шпили. Даже за те десять лет, что прожила в этой стране Алиса, сельская Англия изменилась, хотя и не так, как города – там вторжение автомобилей и проводов было заметнее. Здесь, в глубинке, битюги-тяжеловозы все еще тянули огромные горы сена, но и здесь, на сельских дорогах, множилось число грузовиков и автобусов. Традиции – дело личное, подумала она. Пейзажи, которые писал Констебль, давно уже оказались прочерчены сначала железными дорогами, а потом и телеграфными проводами.
Вагон покачивался, отбивая колесами быстрый ритм. Кликети-клик, пели колеса, кликети-клик, кликети-клик…
– Я, наверное, попробую мясной суп с крупами, – заявила она. – Когда ты в последний раз видел скатерти?