Кто-то застонал, но Смедли точно знал, что это не он.
54
Эдвард Экзетер бился на траве в центре узла, словно выброшенная на берег рыба. Он стонал не переставая.
Смедли подбежал к нему и упал рядом на колени, пытаясь уклониться от беспорядочно дергающихся рук и ног. Он несколько раз прикрикнул на него, но это не помогло. Правда, минуты через две приступы немного ослабли. Экзетер съежился, лежа на траве бесформенным комком. Он бился в конвульсиях и вскрикивал.
– Экзетер! Это я, Смедли. Я могу помочь чем-нибудь?
«Я могу сделать что-нибудь, чтобы ты заткнулся?»
Глаза Экзетера оставались закрытыми. Он явно старался не шевелиться.
– Джулиан? – прошептал он. – Держи меня!
Держать? Он же мужчина, черт возьми! И они оба совершенно раздеты. Смедли с отвращением лег на траву и попробовал обхватить его рукой. Все, чего он добился, – это нового приступа судорог и криков боли.
– Заткнись! – прошипел он. – Они тебя услышат!
– Держи меня, черт возьми!
Ну да, верно. Смедли привстал на колени, ухватил Экзетера за волосы и рывком посадил. Экзетер вскрикнул. Смедли обхватил его обеими руками и сжал так крепко, как мог.
Приступ миновал. Экзетер закашлялся и уронил голову на плечо Смедли.
– Спасибо! – прошептал он через минуту. – Не отпускай пока.
Все это было очень мило, но банда охотников за головами наверняка уже направлялась в их сторону. Правда, объяснять это тоже было не совсем кстати.
– Что тебя задержало?
– Балда! – прошептал Экзетер. Его глаза оставались закрытыми, и он едва дышал. – Никак не мог заставить ключ действовать.
– Я уж думал, тебя сцапали Погубители.
Экзетер мотнул головой, и от этого ничтожного движения ему снова стало плохо. Черт! Слишком уж громко он кричит. После этих судорог у него все тело будет болеть несколько дней. Он буквально узлом завязался.
– Мне кажется, мы и здесь напоролись на неприятности, – сказал Смедли.
Шаги по гравию! Он испуганно оглянулся, ожидая увидеть кровожадную толпу, но это был только Домми, один. Прихрамывая, он вышел на лужайку с узлом в руках. Он был покрыт сажей, прорезанной ручейками пота, и заметно хромал.
– Тайка Каптаан! – вскричал он. – Я спешил, как только мог. И Тайка Кисстер! Какое счастье снова увидеть вашу честь, даже в столь скорбный час. Я принес одежду, Тайка, но это все, что я нашел в доме Тайки Данлопа; правда, одежда обгорела слегка или испачкана в золе. Это единственный дом, куда я смог войти.
Экзетер широко открыл глаза.
– Замечательно, Домми! – хрипло произнес Смедли. – Можешь подержать минутку Тайку Экзетера?
Заботливо бормоча что-то, Домми опустился на колени и освободил Смедли от бремени. У Экзетера это вызвало новый приступ судорог, но на этот раз он смог сдержать крик. Смедли отполз в сторону и разворошил узел, который принес Домми. Он нашел стандартный тропический костюм: шорты, рубаху, сандалии и длинные белые носки. Белья не было. Как и предупреждал Домми, белая ткань местами обуглилась и перепачкалась сажей. Он начал одеваться.
Всхлипывая, Домми рассказывал жуткую историю:
– Это было большое безумие, Тайка! В шеяночь всю нашу деревню охватило большое безумие. Мы взяли факелы и все оружие, которое было под рукой, и мы все вместе пошли в поселок тайков, распевая гимны во славу святого Карзона, которому наши предки давно уже не поклонялись, и мы хорошо знали, что он демон Карзон, и все равно славили его этой ночью. – Он ревел в три ручья. – Это была ужасная бойня, Тайка, и мы насиловали энтаек, и, ох, делали другие жуткие вещи. Все дома сожгли. Я не могу объяснить этого безумия, Тайка! Там были и другие, не из наших, не Морковки вроде нас, а чужаки. Они были одеты в черное. Тайка, с головы до пят в черное! Я боюсь, что это те самые страшные Жнецы, которыми пугали нас матери, когда мы были совсем еще маленькими. Может, это они виноваты в этом нашем безумии, Тайка Кисстер, правда? Ведь мы все. Морковки, так любили больших тайков, которые так много сделали, чтобы просветить нас, и мы так благодарны им за все, что они сделали для нас. Это, должно быть, эти, в черных балахонах, подстрекали нас на это!
Причиной его хромоты был чертовски здоровый ожог на ноге. Должно быть, он зашел в одну из дымящихся руин, чтобы найти там шмотки.
– Там труп за оградой, – сказал Смедли. – Дома сожжены.
Экзетер облизнул пересохшие губы.
– Опять Зэц, – прошептал он. – Все кончилось?
– Конечно, да. Тайка! Мы, Морковки, ужасно сожалеем о том, что наделали, но мы ничего не могли с собой поделать. Я сам тоже делал все эти ужасные вещи. А теперь мы скорбим и хотим каяться. Но, Тайка, многие из тайков и энтаек и домашних Морковок убежали и спрятались в лесах. Мы потом пытались сосчитать тела, но мы убивали тогда и всех Морковок, которые носили эти прекрасные ливреи, которые вы, тайки, так милостиво нам давали, и теперь трудно сказать, кто мертв, а кто нет. Многие бежали, я надеюсь…
Он захлебнулся новыми рыданиями.
– Мы сожгли даже библиотеку. Тайка!
Экзетер очень осторожно подвинулся и сел сам. Изо рта его сочилась кровь, пугающе алая на бледной коже.
– Я уверен, что винить во всем надо Жнецов.
– Были разговоры о том, что вы должны скоро вернуться, – всхлипнул Домми. – Как я рад, что ваша честь не вернулись раньше и избежали жуткой смерти.
Экзетер обхватил руками колени, слепо глядя в изгородь.
– А дом Тайки Мургатройда? На него тоже напали?
– Конечно, да, Тайка. Ни одного дома не осталось.
– А слуги Энтайки Мургатройд? Исиан, кухарка?
Домми закрыл лицо руками.
– Ну? – прорычал Экзетер, не глядя на него.
Исиан? Не так ли звали девушку, которую Экзетер нашел где-то под кроватью? Она-то как оказалась в Олимпе?
– Нет, Тайка. Она не бежала. Я видел.
– Как она погибла?
– Не спрашивайте. Тайка!
Глаза Экзетера сделались ледяными, но он все еще смотрел в изгородь… или сквозь нее.
– Скажи мне, Домми. Пожалуйста, скажи. Я знаю, что это не ты виноват.
– Тайка… там творились ужасные вещи. Пожалуйста, не надо спрашивать!
Экзетер пробормотал что-то бессмысленное, прозвучавшее вроде «Ох, Ласка!».
– Что? – не понял Смедли.
– Ничего. Передашь мне тот мешок, старина? – Двигаясь очень осторожно, он начал одеваться. – Домми, сходи собери Морковок.
Долина была узкая, меньше мили в ширину. Склоны начинались от равнины, почти сразу же переходя в отвесные скалы. В долине протекала река, окруженная лугами и разноцветными лесами. Два дня назад от ее вида, должно быть, захватывало дух.
Они шли мимо обугленных руин и затоптанных цветочных клумб, многие из которых были усеяны растерзанными телами. Ко времени, когда они вышли из-под деревьев, Экзетер уже шел самостоятельно, только опираясь рукой на плечо Смедли. Они вышли к теннисным кортам, на которых поджидала толпа перепуганных туземцев, человек сорок – пятьдесят. Мужчины, женщины, подростки, все огненно-рыжие. Многие захватили с собой лопаты, но, казалось, не знали, что с ними делать или с чего начинать. Все выглядели больными от чувства вины и страха. Даже Смедли, закаленному ветерану Западного фронта, сделалось дурно от того, что он успел увидеть, а ведь это была только малая часть Олимпа. Столбы дыма все еще вздымались в небо над долиной.
Экзетера встретили радостными возгласами и облегченным шепотом: «Тайка Кисстер!» Из-под деревьев выбегали все новые туземцы. Опираясь на Смедли, он подождал, пока собралась толпа. Он все еще дрожал и был очень слаб. Переход дался ему тяжело.
– Исполняет сам себя! – пробормотал он.
– Что?
– «Филобийский Завет». Похоже, пророчество исполняет само себя. Домми сказал, что меня ждали из Товейла, откуда меня вызывал Комитет, но я-то попал во Фландрию! Если бы Зэц не послал меня туда, я бы вернулся как раз вовремя, чтобы погибнуть. А если бы он не сделал того, что сделал здесь, я бы до сих пор собирался в Новую Зеландию.
Смедли удивленно посмотрел на него: