— Белль, шли их к черту! — крикнул папа из соседней комнаты. — Идите к черту!
Он явно был злее, чем мама. Учитывая все обстоятельства и его сущность, вообще было странно, как это он всех не поубивал.
— Я на минутку. Извините, — дежурно улыбнулась Белль, встала и отправилась к нему.
Коль в недоумении смотрела на Ноланов.
— Ты очень выросла, Коль, — улыбнулась Мэри-Маргарет.
— Да. Вероятно. Семь с половиной лет прошло, — неловко улыбнулась Коль. — Извините меня также.
И Коль отправилась к родителям. Когда она отыскала их, мама уже успела значительно поспособствовать успокоению папы.
— Белль, милая, подумай о себе, пожалуйста, — говорил он маме, положив руки ей на плечи, — хотя бы раз. Я сам всё сделаю. Сам их найду.
— Не думаю, что будет вред, если я взгляну на отчёты, соберу информацию, — возразила Белль. — Клянусь, что из особняка не выйду. И рисковать собой, нами, не стану. А так я наверное даже помочь смогу. Ладно?
Она зажала его лицо в ладонях, заглядывая в его глаза, в которых закралось сомнение вперемешку со страхом.
— Ладно, — проворчал Голд, — но ни шагу без меня!
Белль согласно закивала.
— И мы уже не одни, — улыбнулся папа и жестом пригласил Коль к ним.
— Мы теперь будем жить здесь? — спросила Колетт. — Из-за меня?
— Да. Здесь, — печально подтвердил папа и переглянулся с мамой. — Но не думай, что из-за тебя. Запомни раз и навсегда: что бы не произошло, твоей вины в этом нет.
Это её приободрило, однако она знала: тут папа ошибается. Вина лежит на каждом, кто принимает решения: обдуманные они или напротив.
Всю следующую неделю папа провёл в своей лавке, занимаясь розыском пропавших с помощью магии, а мама, всё также не вылезая из пижамы, читала отчёты и часами с маркером в зубах стояла перед картой, иногда оставляя на ней заметки и обводя кругами отдельные зоны. Коль приносила ей чай и помогала разбирать бумаги. Ей удалось рассмотреть фотографии пропавших: самому маленькому было семь, а самая старшая была почти на два года старше Коль. Была ещё худенькая девочка с немного вытянутым лицом, серо-зелёными выразительными глазами и длинными прямыми светло-рыжими волосами. И имя у неё было забавное — Робин Гуд.
— Робин Гуд? — удивленно спросила она у мамы. — Как тот самый Робин Гуд из старо-английских баллад?
— Да, — грустно вздохнула Белль. — Названа в честь отца. Сам Робин Гуд давно погиб.
Коль решила больше не задавать вопросов и перестать удивляться Капитанам Крюкам с Робинами Гудами, особенно будучи дочерью Румпельштильцхена и обитая в мире, где один бывший правитель продавал цветы, а другой строил дома.
Колетт, как и Белль, было запрещено покидать особняк во имя их безопасности. Отец был весь на нервах, потому что не мог найти никакой зацепки и, естественно, пресекал любые попытки Коль выбраться на свободу, пресекал даже разговоры о возможности выхода из особняка на улицу, только, разве что, в сад. Ноланы заходили ещё пару раз, обменивались данными с Белль и уходили. А иногда забегал Мо Френч, отец Белль, и смотрел на них как-то обречённо, что сильно надоедало. Мо вообще Коль раздражал своим высокоморальным высокомерием и нелестными выпадами в адрес папы, а когда она узнала всю историю в красках, то её раздражение и вовсе переросло в презрение, которое никак невозможно было скрыть. Но мама его принимала, хотя говорить с ним тоже долго не могла. Коль прекрасно понимала, что опасность реальна, но ограничения, которых не было даже в гигантском многомиллионном Нью-Йорке, на неё давили невыносимо.
В один прекрасный день Белль нашла то, что искала, и это побудило её к немедленным действиям. Мо очень удачно подвернулся под руку со своим визитом: его попросили на тридцать минут остаться в качестве надсмотрщика.
— Мам, можно с тобой, — с надеждой спросила Коль. — Пожалуйста! Ты не пожалеешь.
— Коль, нет, — мягко возразила Белль. — Я очень скоро вернусь. Просто передам кое-что твоему отцу и шерифу Нолану. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась Коль, но душа не желала принимать это согласие как настоятельную рекомендацию к дальнейшему прозябанию.
Когда Белль скрылась из виду, Коль выждала немного, обманула Мо и ушла из дома. Ноги привели её в лес, где с них её сбила рыжая девочка с фотографии.
— Бежим! — крикнула девочка, дергая Коль за руку. — Бежим быстрее!
— Тебя все ищут, — рассеяно сказала Коль.
— И если мы сейчас не убежим, то никогда не найдут!
И они побежали, побежали изо всех сил, которых у девочки было немного. Девочка была без обуви, в одних грязных джинсах и футболке, истощённая и измученная. Неудивительно, что долго бежать она не смогла, споткнулась и упала, расшибла себе пальцы на ноге. Теперь настала очередь Коль её дергать и тянуть, но было поздно. Перед ними возник человечек с самым уродливым лицом, которое ей приходилось видеть в жизни. Было впечатление, что когда-то давно кто-то взял молоток, превратил его голову в месиво, и срослось всё это неправильно. Уродец довольно и мерзко хихикнул и потёр маленькие ручки от удовольствия.
— Была одна, а стало две! — пискнул он. — О, она будет очень довольна! Очень! Прелестно!
— Отпусти меня, — крикнула Коль, когда он сильно ухватил её за локоть и потащил, попробовала отбиться, но всё было тщетно.
Второй рукой он схватил ту девочку Робин и также равнодушно реагировал на её попытки выскользнуть. И вот перед ним в земле разверзлась дыра, в которую их троих и утянуло. Дальше он вёл их по тёмному земляному туннелю, под ногами ползало что-то живое и противное, чего было не разглядеть в кромешной тьме. Глаза уродца светились, как у кошки. Он привёл их в небольшую комнатку, освещённую свечами. Повсюду стояли сосуды, наполненные разными жидкостями. Посередине стоял стол с разложенными на нём ножами разной формы и длины, а рядом со столом стояла эта загадочная «она», красивая златовласая женщина с неестественно яркими зелёными глазами. Когда женщина обернулась и улыбнулась им, Коль чуть не закричала от ужаса, так как клыки женщины были явно не человеческими, звериными, длинными, острыми и изогнутыми, но Коль не закричала, и совсем не потому, что не испугалась, а потому лишь, что необъяснимым образом женщина была ей приятна.
— Беглянка возвращена, — довольно сказал уродливый слуга своей госпоже. — И тут ещё одна.
— Да, да, да — пропела женщина и как бы подплыла к Коль, коснулась её подбородка, подняла ей голову и заглянула в глаза. — Прекрасно. То, что надо.
И тут Робин совершила неожиданный поступок, швырнула сгусток чего-то магического в женщину, и та отлетела к стене, резко поднялась и обиженно взглянула на атаковавшую.
— Аой, Робин, аой! — покачала головой ведьма. — Но именно этого я и ждала.
Уродец подтащил Робин к столу, а Коль прижалась спиной к стенке и обняла свои колени. Ведьма схватила со стола нож с широким изогнутым лезвием и рассекла Робин вену на руке. Кровь полилась рекой, и ведьма постаралась собрать её в сосуд, всю до последней капли. Коль зарылась лицом в собственные колени и подумала об отце. Ей так хотелось, чтобы он сейчас был здесь, спас её, забрал из этого ужаса. Она загадала желание, сжала в ладони свою глупую звёздочку, которая внезапно засветилась. А потом и желание сбылось. Из темноты на свет выступил Румпельштильцхен. Коль до сих пор передёргивало от его лица в ту минуту: ожесточённое, яростное, глаза полны ненависти и злости, и желания убить. Он словно стал другим человеком.
— Я ждала тебя, — с нежностью произнесла ведьма и обернулась к нему. — Я ждала тебя всю жизнь. Ты прекраснее, чем я представляла.