— И зачем? — хмыкнул Валька.
— Повешу в своем фотоателье, — серьезно ответил ему Кранц. — Вставлю в рамочку, пущай висит. Как намек клиентам, дабы не жадничали — бумажные купюры из кошельков доставали, а медяки свои при себе оставляли.
— Хитро, — отметил Валька, несмело улыбнувшись. — Только, дядь Борь, я ведь совершенно не умеют рисовать, — поставил он в известность старика.
Тот отмахнулся:
— Как получится. Ты мне — картину, я тебе — комсомольский билет. Завтра после полудня зайдешь ко мне в ателье на Ревпроспекте, запечатлим твою мордашку. Ну, а уже вечером в эту вот корочку, — Борис Аркадьевич потряс останками комсомольского билета, — будет вклеен новенький бланк с тем же номером и твоей карточкой.
— А почему именно в эту корочку? — не понял Валька. — Она ведь тоже вареная!
Старик усмехнулся:
— Но ведь ты ж сам давеча говорил, что в комсомольском билете главное — это фотография да штампики «Оплачено», — напомнил он. — Говорил?
— Ну, — признал Валька. — Только как-то не понятно это: бланк новый, а обложка старая…
— Просто у них там, в горкоме этом комсомольском, жуткий дефицит новых корочек, — объяснил Кранц наивному юноше, для пущей убедительности заметив потом: — Ты ведь сам видишь, в стране сейчас все в дефиците: от водки и сигарет до всякого тряпья.
— Да уж, — страдальчески вздохнул Валька, глядя на сваренные джинсы в тазике.
Когда Валька говорил соседу о том, что не умеет рисовать, он несколько кривил душой. На самом деле какие-то задатки художника у него имелись. Да и любил он рисовать! Правда, не на холстах, а, в основном, на последних листах толстых учебных тетрадей; и не красками, а обычной шариковой ручкой. В основном то были замысловатые лейблы иностранных фирм или эмблемы западных рок-групп, украшенные молниями и черепами.
Но теперь, как только Валентин взглянул на трехрублевую банкноту, что он отобрал для образца, сердце у него упало. Если еще как-то можно было срисовать надпись «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КАЗНАЧЕЙСКИЙ БИЛЕТ», так как буквы в ней чем-то напоминали слово «MANOWAR» — название «металлической» группы, которым он неоднократно украшал тетради, когда учился в школе, — то нарисовать Герб СССР и картинку с Кремлем — было за пределами его художественных способностей.
Хотя… Валька вспомнил, что старик велел ему нарисовать трешку красками. А ими — хочешь не хочешь — такой четкости, как в оригинале, не добьешься: зубчики кремлевские не прорисуешь, колоски на Гербе не выведешь!
За кого, интересно, старик его держит? Нашел Левитана!
Но тут что-то свыше заставило Вальку перевернуть купюру. Кранц ведь не уточнял — какую именно сторону трехрублевки ему нужно перерисовать. И от сердца сразу отлегло — никаких замысловатых рисунков на обороте не имелось! Только надпись «Три рубля», цифра «3», а также выполненные мелкими буквами предупреждение о незаконности подделки и названия советского трояка на языках союзных республик. Особой проблемы в их перерисовке Вальке не видел — здесь он придумал обойтись остро заточенными карандашами. Ну, а остальное — красками! Там мазок, тут мазок… Трудно, что ли?
Акварельные краски у Вальки чудом сохранились еще со школы. Сухие, потрескавшиеся, как почва пустыни, они оживали прямо на глазах, едва живительная капелька воды касалась их, скатываясь с кисти.
Зеленая, синяя, красная, желтая… Смешав их в специальной баночке, Валька быстро отыскал те полутона, что ему требовались для рисунка. Потом сделал легкий набросок карандашом, отметив место расположения основных элементов изображения, и принялся рисовать трешку.
Поначалу дело заспорилось. И надпись «Три рубля» Валька вывел, и всякие виньеточки-завитушечки изобразил, да вот только споткнулся там, где не ожидал. Нашла на камень коса… Вернее, наткнулась кисть на неожиданное препятствие, коим стала с виду совершенно безобидная цифра номинала купюры — «3».
Казалось бы, чего тут сложного? Два полуовала. Но только у Вальки они почему-то не получились такими же плавными и соразмерными. Прямую-то линию вывести кистью относительно просто, а вот эти дурацкие дуги… Нет, каждая в отдельности могла смотреться вполне сносно, но получившаяся в итоге при их соединении цифра казалась не обозначением номинала «государственного казначейского билета», а оценкой «удовлетворительно», небрежно и размашисто поставленной преподом в школьном дневнике.
«Ну, первый блин всегда комом!» — подумал Валька, потянувшись к альбому за новым листом. Да только и на этот раз рисунок у него не получился — и все из-за этой же несчастной тройки.