Инира почувствовала, как страх отступает, и к ней возвращается способность чувствовать и слышать. Налетевший с моря ветер сбросил капюшон с ее головы, девушка поежилась и чихнула. Цепкие руки разжались, Инира тотчас же сделала несколько шагов подальше от землянки и осмотрелась. Инук было шестеро, все вооружены и тепло одеты. Судя по цепочке следов, они пришли пешком. Трое мужчин оцепили валкаран, двое пытались управиться с собаками. На образованном китовыми ребрами своде-холме стоял Амарок, это он прыгал по землянке. Все лица были ей знакомы: молодые мужчины, которые уцелели при нападении на селение или уехали с Амароком. Инира не ощутила ожидаемой радости при виде соплеменников — только волнение и тревогу за их жизни. Сердце Иниры разучилось отличать врагов и друзей за время, прошедшее со дня нападения на ее дом. Амарок спрыгнул с занесенного снегом холма-валкарана и приблизился к сестре
— Я же говорил, что она жива, — хвастливо сказал он. — Видите, а никто мне не верил!
Нагуя хотел что-то сказать, но внезапно вскрикнул и провалился под землю. Мгновение была видна только рука, схватившаяся за край лаза, но он не удержался и Умка утащил инуита в глубину землянки.
— Осторожней! — вскрикнул Амарок и отпрянул от опасного места. — Сколько их там?
— Один, — дрожащим голосом произнесла Инира. — Старый великан.
— Один? — переспросил брат. — Хорошо. А где второй? Молодой лучник?
— Ушел. Я не знаю, когда он вернется.
Инук окружили выход из валкарана и приготовили копья. Но Умка не воспользовался этим путем. Прикончив первую жертву, он оставил тело в проходе, а сам вернулся в центральное помещение землянки. Там он пробрался в кладовую и нашел тщательно замаскированный второй лаз. Инира не знала про этот секрет, поэтому не могла предупредить своих родичей. Она была так же, как они, удивлена, когда огромная фигура выросла на противоположном краю холма.
Ближайший инуит с криком бросился на неожиданно появившегося противника, но старик легко схватил и обезоружил его. Несчастный взвыл, тщетно пытаясь вырваться, но двуногий медведь держал крепко. Одной рукой прижимая извивающегося мужчину к широкой груди, Умка поднес к шее инуита древко копья. Инира отвернулась, отрывистый крик прервался и перешел в хрип.
— Подходите! — Умка широко развел руки, мертвый инуит упал к его ногам. — Ну, чего же вы ждете?!
Мужчины шарахнулись от грозного врага.
— Сколько же вас нужно против настоящего человека?!
— Хватит одного! — крикнул Амарок.
Его голос был тонким, почти девичьим, да и сам юноша казался ребенком напротив широкоплечего великана. Инира представила, как легко могут переломить эти огромные руки тело ее брата. Умка ухмыльнулся, перехватил оружие двумя руками.
— Явился-таки, — протянул медведь. — Ну, давай!
Амарок приготовился к бою: в одной руке он сжимал короткий топорик из моржовой кости, в другой — кистень из камня на рукояти из мятой кожи. Умка ударил, молодой вождь легко уклонился и попытался достать его кистенем, но, едва не напоровшись на вовремя подставленное копье, отскочил. Они тут же снова сошлись. Амарок уворачивался от неторопливых ударов, Умка берег силы и удерживал верткого противника на длине копья. Он знал, что другие инук могут в любой момент наброситься на него, как свора собак. Но никто не решался нарушить их завораживающий смертоносный танец. Инира остолбенела, прижав руки к губам. Она отчаянно сожалела, что не убила старика накануне ночью. Боги подарили ей этот шанс, но девушка пренебрегла им и теперь должна была горько страдать.
Поединок продолжался. Лицо вождя инук раскраснелось. Ему уже приходилось побеждать врага, измотав его, но сильный и выносливый Умка не спешил. Вдруг Амарок оступился — Умка не упустил возможности сделать выпад. Копье со свистом вспороло воздух, юноша выгнулся невероятной дугой и точным ударом топора выбил оружие из рук противника. Старик яростно зарычал, метнулся с неожиданной скоростью и сгреб худого инуита. Гигант прижал его к себе, сдавил объятья… вздрогнул и ослабил хватку. Амарок упал и откатился. Кровь полилась на снег. Умка уставился на нож, глубоко вонзившийся в его предплечье.
Схватив выпавший во время боя топорик, инуит не сводил взгляда с раненного медведя. Гримаса удивления и гнева, исказившая лицо старика, превратилась в зловещую улыбку, когда он легко вырвал окровавленный нож и отшвырнул его.