Папа взял меня с собой в фабричный магазин кимоно где-то на улице Муромачи. Когда мы вошли, владелец приветствовал его с большим уважением. Отец сказал, что им надо поговорить о бизнесе и попросил меня подождать в магазине.
Продавцы развлекали меня, показывая различные предметы, которые были выставлены на продажу. Я была поражена разнообразием и богатством кимоно и оби. Несмотря на свой возраст, я совершенно беспристрастно понимала, что кимоно моего отца были самыми красивыми в магазине.
Я не могла дождаться, чтобы рассказать ему обо всем, что видела, и, когда мы пришли домой, не могла остановиться, щебеча про виденные кимоно. Я даже, как ни странно, пустилась в долгие описания каждого из них. Родители никогда раньше не слышали, чтобы я так много говорила, и не могли разобраться в той массе деталей, которые я упоминала про все, что касалось кимоно. Я очень старалась объяснить маме, как я горжусь тем, что кимоно папы были самыми красивыми в магазине.
– Масако, я очень рад, что тебе так понравились мои кимоно, – сказал отец. – Мне нужно кое о чем поговорить с мадам Оима. Пойдешь ли ты со мной к ней еще раз? Если мы придем и тебе что-то не понравится, мы можем развернуться и сразу же вернуться домой. Я тебе обещаю.
Меня беспокоила мысль о предстоящей поездке, но мне всегда было присуще почти болезненное сопротивление всему, что могло меня напугать, и мне кажется, что эта черта характера была очевидна уже тогда, когда мне было всего три года. Я согласилась поехать с отцом.
Вскоре мы собрались в путь. Я была тихой, но не настолько расстроенной, как в первый раз. Почти не помня никаких деталей о доме после первого визита, войдя туда во второй раз, я была достаточно спокойна, чтобы обратить внимание на окружавшую меня обстановку.
Мы вошли в дом через старомодный гэнкан, где вместо деревянного был искусственный земляной пол. Гэнкан вел прямо в комнату татами или, иными словами, в приемную. В конце комнаты висела прелестная занавеска, скрывавшая внутреннюю часть жилья от чужих глаз. Перед занавеской стояла икебана. С правой стороны от лестницы виднелась высокая, от пола до потолка, полка для обуви. Неподалеку был шкаф, заполненный мисками, палочками, тарелками и другой посудой. Там же имелась старомодная деревянная коробочка для льда. За гэнканом и приемной начинался длинный коридор, тянувшийся во всю длину дома. Справа стояли умывальник и кухонные плиты. Комнаты располагались по левую сторону коридора.
Комнаты шли одна за другой, как большая железная дорога. Первая комната была приемной или гостиной. За ней находилась столовая, где семья гейко собиралась, чтобы поесть и отдохнуть. В ней имелась прямоугольная жаровня в углу и лестница, ведущая на второй этаж. Раздвигающиеся двери столовой были распахнуты, открывая еще одну гостиную, в которой стоял большой алтарь. Снаружи алтарной комнаты был примыкающий к ней маленький садик.
Мадам Оима пригласила нас в столовую, и я увидела молодую майко. На ней была обычная одежда, а лицо ее не было накрашено, но на нем и на шее все равно виднелись следы белой пудры. Мы сели напротив мадам Оима около прямоугольной жаровни, а она села лицом к садику, рассматривая нас с отцом. Он поклонился ей в знак уважения.
Разговаривая с отцом, мадам Оима продолжала мне улыбаться.
– Я рада сообщить вам, что Томико хорошо успевает на уроках. Кажется, у нее абсолютный слух, и она успешно учится играть на шамисэне. Ее учитель и я очень довольны ее достижениями, – проговорила она.
Я услышала какой-то шелест, доносившийся из коридора. Повернув голову, я увидела лежащую там собаку.
– Как тебя зовут? – спросила я. Единственным ответом, который я получила, было рычание.
– О, – сказала мадам Оима, – это Джон.
– Ему больше пойдет кличка Биг Джон, – мгновенно отреагировала я.
– Хорошо, в таком случае, я думаю, нам надо переименовать его в Биг Джона, – спокойно сказала мадам Оима.
Почти сразу же после ее слов в комнату вошла какая-то женщина. Красивая, но с неприятным выражением лица. Мадам Оима назвала ее Масако, точно так же, как и меня, но я мысленно уже дала ей другое имя – Старая Меани. Мадам Оима сказала отцу, что эта гейко – будущая «старшая сестра» Томико.
– Я думаю, что Джон – это прекрасная кличка, – сказала она, шмыгнув носом.
– Но мисс Масако считает, что Биг Джон подойдет ему больше, – отозвалась мадам Оима, – и если мисс Масако считает так, значит, так мы и будем его называть. Послушайте меня все. С сегодняшнего дня я хочу, чтобы все называли собаку Биг Джон.
Я помню этот разговор дословно, потому что меня поразило положение мадам Оима. В ее власти было просто так взять и поменять кличку собаке, а все должны были слушаться и делать так, как она скажет. Даже Старая Меани.