Как я и ожидала, моя отставка отразилась на всей системе. Но, к сожалению, не совсем так, как я ожидала. Спустя три месяца после моего ухода, работу оставили еще семьдесят других гейко. Я оценила их жест, однако на этом этапе было уже поздно показывать солидарность со мной. И ничего не изменилось.
37
Утром двадцать пятого июля я проснулась свободной, как птица. Блаженствуя, я растянулась на кровати и взяла книгу. Мне больше не надо было ходить на уроки. Я позаботилась обо всех женщинах, живущих в доме, и теперь нужно было заботиться исключительно о тех, кто по-настоящему от меня зависел, – Кунико и маме Масако.
Кунико мечтала открыть ресторан, и я обещала поддерживать ее в течение трех лет, пока идет организация нового предприятия. Если бы бизнес получился успешным, она могла продолжать самостоятельно. Если же нет – просто закрыть. Она решила назвать ресторан «Офукуро но Аджи», или «Мамина домашняя стряпня».
Единственным человеком, кто не хотел идти своей дорогой, была мама Масако. Я терпеливо объясняла ей свои планы снова и снова, но она ничего не понимала. Привыкнув зависеть от других, она не хотела иной жизни. Ей в общем-то нравилось, как обстоят дела. Что мне было делать? Я не могла выгнать ее на улицу. Некогда провозгласив себя членом семьи Ивасаки, я взяла на себя серьезную ответственность. Дело чести – ее выдержать.
Мы с мамой имели диаметрально противоположные мнения о том, что значит быть атотори. Я понимала так, что тетушка Оима имела в виду то, что я буду носить фамилию Ивасаки дальше и сохранять непрерывность династии. Я не считала, что должна вести окия. Мама Масако хотела вести окия дальше.
– Мине-тян, ты не становишься моложе. Ты начала уже думать, кто будет твоей атотори? – как-то спросила она.
Пришло время поговорить откровенно:
– Мама, пожалуйста, пойми. Мне не хочется руководить окия. Я устала от этого бизнеса и хочу уйти. Если бы это зависело только от меня, я бы закрыла его уже завтра. Однако есть альтернатива. Если ты хочешь, чтобы окия продолжал работать, я откажусь от наследства, и ты сможешь найти другую атотори. Я дам тебе денег, и вы сможете продолжать заниматься этим, а я снова стану Танака.
– О чем ты говоришь? Ты моя дочь. Как я могу заменить тебя? Если ты хочешь закрыть окия, значит, так и будет.
Это было не совсем то, что я хотела услышать. Наполовину я надеялась, что она примет предложение и снимет с меня ответственность за нее и за окия. Однако жизнь никогда не бывает легкой.
– Хорошо, мама, – сказала я, – я понимаю. Давай договоримся. Ты можешь остаться со мной, но при одном условии. Мне хочется, чтобы ты пообещала никогда не вмешиваться в мои дела. Даже если ты считаешь, что я совершаю ошибку. Ты должна позволить мне делать так, как я считаю нужным. Если ты пообещаешь это, я буду заботиться о тебе всю жизнь.
Она согласилась и наконец дала разрешение снести окия и построить дом моей мечты. У меня не было чувства вины, когда я закрывала окия. Я отдала Гион Кобу все, что имела, но он уже не давал ничего того, что мне было нужно. У меня не было никаких сомнений.
Купив большую квартиру, мы жили в ней, пока строился новый дом. Упаковав все драгоценные костюмы и предметы, бывшие собственностью окия, я бережно хранила их в новом доме. Пятнадцатого октября 1980 года здание было построено. По совету мамы Масако мне пришлось изменить первоначальные планы, и дом получился трехэтажным вместо пятиэтажного. Хотя это было намного лучше, чем ничего.
На первом этаже я открыла новый «Холлихок Клаб», а Кунико – свой ресторан. Мы переехали в квартиру на втором этаже. Я все еще надеялась открыть на третьем этаже салон красоты, но пока мы использовали его частично для гостей и в качестве хранилища.
Я наслаждалась непринужденностью своей новой жизни. От одного из своих бывших клиентов я узнала о гольфе. Несколько недель я брала частные уроки и вскоре набрала до 80-90 очков. Никто не мог поверить, но я думаю, что, как и баскетбол, гольф не был для меня сложным, поскольку танцы отточили мое чувство равновесия и дали удивительную способность чувствовать собственное тело.
Начав серьезно изучать бизнес салонов красоты, я составляла собственные планы. Мне удалось протестировать огромное количество товаров и встретиться с различными экспертами в этой области. Один из моих клиентов предложил представить меня первоклассному стилисту в Токио, который мог оказаться полезным. Его жена организовала встречу и согласилась провести знакомство. Приехав в Токио, я позвонила миссис С, чтобы окончательно обговорить детали. Она предложила зайти поболтать, и, чтобы убить время, я приняла приглашение. Миссис С. встретила меня очень радушно и проводила в гостиную. Там на стене висел самый прекрасный из всех виденных мной ранее рисунков. На картине была изображена девятихвостая лисица.
– Кто рисовал это? – поинтересовалась я, интуитивно чувствуя важность происходящего.
– Не правда ли она хороша? Она принадлежит художнику. Его зовут Джиничиро Сато. Я учусь вместе с ним. Его карьера только начинается, но он очень и очень талантлив.
Я покачнулась от неожиданной мысли: «Я должна представить миру этого художника». Я точно знала, что именно это я и собираюсь сделать. Будто кто-то назначил меня.
Я засыпала миссис С. вопросами о художнике, но вскоре наступило время встречи с Тошё, пригласившим меня на ужин. К счастью, на протяжении последних пяти лет мы сумели сохранить свою дружбу. Миссис Сия встречались со стилистом позже в этот же вечер.
– Встретимся в пабе «Кардинал» в Роппонджи в десять тридцать, – сказала я, поблагодарила ее за гостеприимство и ушла.
Тошё и я хорошо поужинали, и он привез меня в свой офис. Ему хотелось знать мое мнение о том, над чем он работал в настоящий момент. Мы смотрели запись на видео и обсуждали ее. Затем он настоял на том, чтобы самому отвезти меня в Роппонджи. Я опоздала всего на несколько минут. Мне показалось, что я ошиблась, что вижу миссис С. (как и Кунико, я близорука), так как женщина сидела с двумя мужчинами, а не с одним, как я ожидала. Они стали махать мне, и, улыбнувшись, я пошла к ним. Один из молодых людей был очень молод и красив.
Миссис С. представила меня стилисту. Это был первый незнакомец. Затем она повернулась ко второму мужчине.
– А это Джиничиро Сато, художник, чья картина вам так понравилась, – сказала она.
– Но вы так молоды! – вырвалось у меня.
– Я не так сильно уверен в этом, – усмехнулся он. (Ему было двадцать девять.)
– Мне очень понравилась картина, – без колебаний, заявила я, – можно ли купить ее у вас?
– О, можете просто взять ее, – ответил он. – Берите. Она ваша.
Я была ошеломлена.
– Нет-нет, я не могу принять такой подарок, – сказала я, – он слишком дорогой. Кроме того, если я не заплачу, то не почувствую картину своей.
Он даже слышать об этом не хотел.
– Если вам нравится картина, я хочу, чтобы она была вашей, – его голос звучал абсолютно искренне.
Миссис С. была с ним согласна. – Дорогая, думаю, вам стоит принять его предложение, – сказала она.
– Хорошо, – решилась я, – в таком случае, я с благодарностью принимаю картину, но обязательно отблагодарю вас в будущем.
Я не представляла, насколько пророческими оказались мои слова. Однако я так мало поговорила со стилистом, что нам пришлось назначать еще одну встречу на следующий вечер.
На протяжении нескольких следующих недель, я еще несколько раз встречалась с Джином.
Казалось, он появляется везде, где я встречаюсь с миссис С. В начале ноября меня пригласили на домашнюю вечеринку, и он был там. Он долго смотрел на меня, но я не слишком над этим задумывалась. Он был очень остроумным и веселым. Шестого ноября мне позвонила миссис С.
– Минеко-сан, – проговорила она, – мне надо побеседовать с вами о важном деле. Мистер Сато попросил меня поговорить от его имени. Он просит вас стать его женой.