Сюжет закончился, пошел другой, о премьере американского фильма в Москве, а Ковальчук не мог оторваться от экрана. В памяти все еще мелькали лица детей, героя и его жены. И вдруг Юрий Васильевич вспомнил, где он видел этого деятеля фотоискусства. Тот приходил вместе с лейтенантом и еще одним крепким «бычком» похищать мальчика из квартиры матери. Да, он запомнил его нос Сирано и цепкие внимательные глаза. Так вот с кем он связался: с крутым фоторепортером, имеющим мировое признание. Конечно, он мог нанять десяток громил, которых бы ничего не остановило: ни прокуратура, ни милиция.
— Ты о чем думаешь? — прервал его размышления главный режиссер.
— Париж показывали…
— Париж хорошо, а Курган почетней! — рассмеялся главный.
Они выпили.
— А чего ты детей не заведешь, семью? — вдруг спросил приятель, и Юрий Васильевич усмехнулся:
— Ты считаешь, надо?
Главреж пожал плечами.
— Можно попробовать, — помолчав, проговорил Ковальчук. — Хотя…
— Что тебя беспокоит? — не понял главный.
— Надо еще почувствовать себя отцом, а это, наверное, дано не каждому. Но я бы хотел попробовать! — неожиданно загорелся актер. — У кого-то же получается?
Он усмехнулся и с грустью посмотрел на старого приятеля. Но тот ничего ему не ответил, ибо сам никогда не знал, что такое быть настоящим отцом.
