— Ты думаешь, я снова могу превратиться в русалку? — я узнала ответ, посмотрев на его лицо — папа не имел ни малейшего представления.
— Единственное, что мы знаем наверняка, — Микки была русалкой и ген, кажется, рецессивный.
— Не смешно, — я сдерживала дрожь в голосе.
— Я перерывал интернет в течение нескольких дней в поисках какого-то научного решения, но не нашёл ничего. Там должен быть какой-то прецедент, похороненный глубоко в фольклоре.
— Что же мне делать до тех пор? — я вспомнила обещание, данное Кори. Смогу ли я соврать ей снова?
— Позволь мне провести несколько исследований, что-нибудь придумать, прежде чем говорить кому-то. Хорошо, Джейд?
— Но я обещала Кори не скрывать ничего. Ничего не держать в секрете.
Папа положил руку на мой туалетный столик.
— Неужели ты не понимаешь, что если это произойдёт, твоя жизнь изменится?
— Больше чем она уже изменилась? — я практически кричала.
— Джейд, дорогая, — он вздохнул, — я работал инженером достаточно долго, чтобы понять, что научное сообщество охотилось бы за тобой, если бы узнало. Они захотят в полной мере изучить твой феномен, и я не желаю, чтобы это случилось.
Моя челюсть отвисла.
— Эксперименты и лабораторные тесты? — волна страха пробежала по мне. Может быть, правда, меня будут исследовать, как какую-нибудь лабораторную крысу?
— Может быть. Давай просто немного подождём, прежде чем решим, кому довериться. Важно, чтобы ты никому не проговорилась сейчас. Ни Кори, ни другим твоим друзьям, ни даже бабушке. Пожалуйста, Джейд. Ты должна пообещать.
И, наконец, я смогла прочитать выражение лица папы. Оно было таким же, как и в тот день, когда мама скрылась под водой на бабушкиной даче прошлым летом. В тот день, когда наша жизнь изменилась навсегда.
Папа был в ужасе. И теперь из-за меня.
— Обещаю, — прошептала я.
Реальность обрушилась на меня. Это просто невероятно, как что-то насколько ужасное могло бы произойти со мной, если бы я не держала рот на замке.
— И, пожалуйста, — папа продолжил, — если что-то тебя беспокоит, поговори со мной. Я помогу, насколько это возможно.
Что-то грызло меня с тех пор, как папа увидел истинную личность мамы во мне.
— У меня есть ещё один вопрос, — мой голос звучал очень тихо.
— Какой?
— Ну, если мама была русалкой, то… как она могла утонуть?
— Ах, дорогая, — папа закрыл глаза, — этот вопрос я задавал себе сто миллионов раз.
Глава 7
Я шла по главной улице, направляясь к закусочной «Бриджит», мои вьетнамки шлёпали в такт чирлидерской кричалке, звучавшей в голове:
Ты можешь это.
Ты можешь это.
Прыгай вверх.
И спускайся вниз.
Не то чтобы у меня было приподнятое настроение, мне просто нужно обдумать, как прийти на обед к подругам и не разоткровенничаться. Папа всё-таки прав: нельзя рассказывать кому-либо о том, что случилось. Я доверяю Кори, но если о моей тайне кто-нибудь узнает, — это изменит мою жизнь навсегда.
Я шла, сфокусировавшись на дороге прямо перед собой, витрины по бокам улицы расплылись и остались позади. Дорожный рабочий, поливающий цветы, сошёл с тротуара, чтобы дать мне пройти. Видно, ускорившийся темп шлёпающих вьетнамок предупредил его о моём приближении. Парень, очевидно, понял, что я спешу.
Я остановилась на мосту у лодочного шлюза, чтобы собраться с мыслями и посмотреть на канал длиной в милю, простирающийся от озера до океана, чувствуя тёплое июньское солнце на своих ногах.
Ах, ноги! Как приятно стоять прямо.
Хорошая новость: ноги не превращались в хвост уже четыре дня, а мой первый период закончился. Я даже успела несколько раз принять душ. Папа дежурил у двери, пока я была в ванной, но со мной всё было в порядке. Ни чешуи, ни плавников. Никаких жабр в поле зрения.
Так в чём разница между душем и ванной? Русалочий ген реагирует только тогда, когда я принимаю ванну? Хвост имеет какое-либо отношение к первому периоду? Или это спровоцировала соль Эпсома? Мы с папой ходили кругами, пытаясь понять причину. Одно точно: я решила перестать использовать соль Эпсома, даже если это чудесное средство от судорог.