Соломинка загорелась, распалась на две части и упала в ручей; уголек рухнул в воду вслед за нею, зашипел в воде и был таков.
Боб, который из осторожности все еще оставался на берегу, стал что есть мочи хохотать над своими приятелями и хохотал до того, что наконец лопнул.
Пришлось бы и ему пропадать, кабы, на его счастье, не случился тут же странствующий портной: он отдыхал на берегу ручья.
Сжалился он над бобочком, достал иглу и нитку и сшил обе половинки.
Боб очень его благодарил, но так как портной пустил в дело черную нитку вместо белой, то с тех пор у всех бобов остался черный шов посередине.
О рыбаке и его жене
Рыбак с женою жили в дрянной лачужке у самого моря. Рыбак ходил каждый день на море и удил рыбу. Так и сидел он однажды за ужением и все смотрел на блестящие волны — сидел да посиживал.
Вдруг удочка его погрузилась на дно глубоко-глубоко, и когда он ее стал вытаскивать, то выволок вместе с ней и большую камбалу.
И сказала ему рыбина: «Слышь-ка, рыбак, прошу тебя, отпусти меня на волю: я не настоящая камбала, я — завороженный принц. Ну, что тебе в том, что ты меня съешь? Я тебе не по вкусу придусь; лучше брось меня опять в воду, отпусти меня на простор». — «Ну, — сказал рыбак, — напрасно ты и столько слов потратила; я бы и без того, конечно, отпустил на свободу такую рыбину, которая по-нашему говорить может». И с этими словами он отпустил рыбину в воду, и пошла камбала на дно, оставляя следом по себе в воде кровавую струйку. Посмотрел рыбак, да и поплелся к жене в свою лачужку.
«Что же, муженек, — сказала жена, — или ты сегодня ничего не поймал?» — «Нет, — сказал рыбак, — я сегодня изловил камбалу, и она мне сказала, что она не камбала, а завороженный принц; ну, я и отпустил ее опять в море». — «Так разве же ты себе у нее ничего не выпросил?» — сказала жена. «Нет, да и чего же мне у нее просить?» — «Ах, — сказала жена, — да ведь нам же так скверно живется в этой лачужке, и вони, и грязи у нас вдоволь; выпросил бы нам у нее избушку получше. Ступай-ка да вызови ее из моря: скажи ей, что нам нужна изба понаряднее, и она, наверно, даст нам ее». — «Ах, — сказал рыбак, — ну что я там еще пойду шляться!» — «Да ведь ты же ее изловил и опять на волю выпустил — она для тебя, наверно, все сделает».
Не хотелось рыбаку идти, но не хотелось и жене перечить — и поплелся он к морю.
Когда пришел он на море, море потемнело, и волны уже не так блестели, как утром. Подошел он и сказал:
Приплыла к нему камбала и сказала: «Ну, что ж тебе надобно?» — «Да вот, — сказал рыбак, — я-то тебя сегодня изловил, так жена-то моя говорит, будто я должен у тебя что-нибудь себе выпросить. Не хочет, вишь, она больше жить в лачужке, в избу хочет на житье перейти». — «Ну, ступай, — сказала камбала, — все тебе будет».
Пошел рыбак домой и видит — жена-то его уж не в лачужке, а на месте лачужки стоит нарядная изба, и его жена сидит перед избою на скамье.
И взяла его жена за руку, и сказала ему: «Войди-ка сюда да посмотри — теперь нам жить-то будет гораздо лучше».
И вошли они в избу: в избе просторные сени и большая комната, и покойчик, в котором их кровать стоит, и чулан с кладовою, и везде-то полки, и на полках-то всякого добра наставлено, и оловянной, и медной посуды — все необходимое. А позади дома небольшой дворик с курами и утками и маленький садик с зеленью и овощами. «Посмотри-ка, — сказала жена, — разве это не хорошо?» — «Да, — сказал рыбак, — мы теперь заживем припеваючи». — «А вот посмотрим», — сказала жена. После этого они поужинали и пошли спать.
Так прошло недели с две, и сказала жена: «Слышь-ка, муженек, изба-то нам уж очень тесна, а двор и сад слишком малы; твоя камбала могла бы нам и побольше дом подарить. Я бы хотела жить в большом каменном замке; ступай-ка к камбале, проси, чтобы подарила нам каменный замок». — «Ах, жена, жена! — сказал рыбак. — Нам и в избе хорошо. Ну, как мы будем жить в замке?» — «Ах, что ты понимаешь? Ступай к камбале: она все это может сделать». — «Нет, жена! — сказал рыбак. — Камбала только что дала нам избу; не могу я к ней сейчас же опять идти: ведь она, пожалуй, может и разгневаться». — «Да ступай же! — сказала жена. — Она все это может сделать и сделает охотно. Ступай!»
У рыбака куда как тяжело было на сердце, он и идти не хотел; он сказал самому себе: «Этак делать не следует!» — и под конец все же пошел.
Когда он пришел к морю, море изрядно потемнело, стало иссиня-серым и не было уже таким светлым и зеленоватым, как прежде, однако же еще не волновалось. Тогда он подошел и сказал: